Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти - Макс Скиттл

Правда, Бенни? Правда? Ноготь?

Так и не приняв более нейтральную и профессиональную позу, я продолжаю склоняться над столом, выражая свое разочарование, как грустный павлин. Заверив Бенни, что я запишу его на прием к подологу с этой скучной проблемой, я пытаюсь направить беседу в более интересное русло: «Ну что, как ЖИЗНЬ?» Слабая попытка. Я вдыхаю, но выдохнуть не решаюсь.

Давай, Бенни, ты можешь.

Он несколько раз моргает. Я — нет. Меня переполняет нетерпение.

«Хорошо, спасибо».

Выдыхая, я выхожу из транса и перевожу взгляд с пациента на экран компьютера. Пустая страница с описанием консультации мечтает о том, чтобы ее снова заполнили вопросом о смысле жизни. Вместо этого я пишу о дурацком ногте.

Да ты подвел меня, Бенни!

Четверг, 19 июля

Сегодня Элис со мной не разговаривает. Ей не было смешно, когда я назвал ее надвигающийся декрет годовыми каникулами.

Пятница, 20 июля

Я вижу пот со своего места. Он блестит под электрическим светом, когда она ритмично водит руками по джинсам. Сэди всего 23, но тревожность высасывает из нее всю жизнь. Как хамелеон, эта злая и лишенная сочувствия тревожность приспосабливается к любой ситуации, в которой оказывается Сэди: к поездке на автобусе, деловой встрече или походу в бар с друзьями. К сожалению, это вполне типично для людей с диагнозом «Генерализованное тревожное расстройство». Теперь на ее джинсах разводы от пота.

Чувствуя, что на этой консультации мне нужно действовать осторожно, я слегка наклоняю голову и улыбаюсь пациентке. Однако уже слишком поздно: она поняла, что я заметил разводы. Физические признаки скрытого заболевания. Тревожность жестока. Во многом это связано с тем, что люди, не страдающие ею, ничего не замечают. Когда вы чего-то не видите, вам тяжело не только это понять, но и проявить сочувствие. Поэтому пациент страдает еще больше. Он изолирован. Не понят. Самокритичен.

Сэди выглядит так, словно сейчас заплачет. Поскольку мой предыдущий пациент, оплакивая свою умершую кошку, использовал последнюю салфетку из коробки, я очень надеюсь, что Сэди сдержит слезы. У нее не получается, и она смахивает слезы рукавом. Не имея альтернативы, я поддерживаю ее своим бездействием. Сквозь слезы Сэди говорит мне, что ее жизнь рушится. Она ушла с работы из-за тревожности. Бойфренд ее не понимает. Сейчас тревожность усилилась настолько, что даже выход из дома кажется восхождением на Эверест без кислородного баллона.

Я поздравляю ее с тем, что сегодня она все же совершила восхождение (при этом я указываю рукой на окружающие нас предметы). Учитывая постыдный и возмутительный факт того, что среднее время ожидания психологической разговорной терапии составляет шесть месяцев, я лучший вариант, на который Сэди приходится рассчитывать. Я шучу, что обойдусь дешевле частного психотерапевта, и мы оба смеемся над ситуацией, вырвавшись из тупика слез. Мы оба знаем, что я не психотерапевт. К вашему сведению, у меня нет блестящей перьевой ручки, кончик которой я могу закусывать, изображая мыслительный процесс, или живого горшечного растения (прости, дорогая Элис, это снова случилось). Однако я могу выслушать ее и стать резонатором для мыслей, роящихся у нее в голове. Я могу быть беспристрастным и, надеюсь, понимающим. Это можно добавить к уже известной ей информации о пользе физических нагрузок, дыхательных техник и, конечно, препаратов против тревожности, которые она начала принимать в прошлом месяце. Я говорю, что со временем ее способность бороться с тревожностью только окрепнет. Гора обязательно будет с каждым днем становиться все ниже, и с каждым вдохом в ее легкие будет попадать больше кислорода. Я поддержу ее всеми силами. Когда мои руки связаны, а специалисты по психическому здоровью перегружены, остается лишь говорить пациентам правду. Разумеется, я боюсь, что люди вроде Сэди, страдающие психическими расстройствами, однажды решат, что их единственный выход — суицид. Мне остается только надеяться, что этого никогда не случится, как бы тяжело им ни было.

Она уходит, не узнав от меня ничего особо нового. Однако она благодарит меня и говорит, что после нашего разговора ей стало лучше. Думаю, это связано с тем, что иногда общение становится лекарством. Сэди выходит из кабинета с записью на повторную консультацию через две недели и воскрешенной надеждой, что ей удастся с этим справиться. У нее обязательно все получится.

Вторник, 24 июля

Впечатляюще. Я давно не видел настолько пристыженного человека. Джереми — 42-летний невысокий жилистый мужчина. Он сидит напротив меня, опустив голову и поджав метафорический хвост. Всем своим видом он напоминает набедокурившего школьника.

«Ну давай, Джереми, расскажи доктору о своем колене!» — приказывает его девушка (и, очевидно, дрессировщица) Хлоя. Джереми съеживается прямо на глазах, поскольку она давит на него с нарастающей силой. Оказывается, у него уже шесть недель болит колено, но он ничего с этим не сделал. Если я захочу узнать больше о боли, мне не придется волноваться. Дрессировщица Хлоя возьмет роль говорящего на себя. Она крайне неприятный человек, если судить по тому, как она унижает Джереми, моего настоящего пациента. Поэтому я начинаю силовую игру и говорю ей, что с этого момента желаю слушать только Джереми.

«В конце концов, вы ведь не знаете, какие ощущения у него в колене, не так ли?» — спрашиваю я с улыбкой. Я слегка пассивно-агрессивен. Джереми выглядит страшно напуганным. Во мне просыпается чувство вины, я понимаю, что разбудил зверя. Позднее последствия придется расхлебывать ему, а не мне. Бедный парень. Джереми объясняет, что у него болит прямо над коленной чашечкой. По его словам, боль появилась после плотницких работ. Присев, я осматриваю его припухшее и болезненное колено и ставлю диагноз «Препателлярный бурсит» (воспаление похожей на подушку околосуставной сумки, которая снижает трение в области коленной чашечки). Все пройдет через пару недель, если принимать нестероидные противовоспалительные препараты, прикладывать лед и не вставать на корточки.

«Ты все запомнишь, Джереми?» — стул скрипит, когда Хлоя нагибается вперед. «Запишите!» — рявкает она. Изо рта Джереми доносится стон. Я не могу не сочувствовать ему. Распечатав рекомендации, я пожимаю Джереми руку. Делая это, я смотрю ему в глаза и вижу в них полное смирение. Он знает, что она доминирует над ним, и ему стыдно. «Вы можете прийти ко мне в любое время», — говорю я в тщетной надежде, что однажды он придет один и я пойму, какого хрена он рядом с ней делает.

Хлое я руку не пожимаю.

Среда, 25 июля

Сегодня я нанес непоправимый вред своей профессиональной репутации. Один из моих пациентов из высшего общества услышал, как я обсуждаю предстоящий финал шоу «Острова любви» с Джинни, нашим юным администратором. Отмыться от такого дерьма сложно. Возвращаясь в кабинет с дешевым растворимым кофе в руке, я понимаю, что мне нужно поработать над своей репутацией, если я хочу снова увидеть этого пациента.