Игры с палачами - Крис Картер

— Нам сказали, что его дочери приезжали к нему ежедневно. Это так?

— Да… и оставались с ним, по крайней мере, пару часов. Иногда утром, иногда после обеда, а то и вечером…

— В последнее время у мистера Николсона бывали другие посетители?

— В последнее время — нет.

— А вообще? — допытывался Гарсия.

Женщина на несколько секунд задумалась.

— Когда я только начала у него работать, то да… Это были двое мужчин, которые приходили отдельно друг от друга. Но потом, когда мистеру Николсону сделалось хуже, он больше никого у себя не принимал. Думаю, ему просто не хотелось никого видеть. А еще ему, конечно же, не хотелось, чтобы люди видели его таким беспомощным, каким он стал. Он был очень гордым человеком.

— Вы можете рассказать поподробнее о тех людях, которые к нему приходили? — спросил Гарсия. — Вы знаете, кем они были?

— Нет. Но по виду они напоминали юристов — дорогие костюмы и все такое. Мне показалось, что это его коллеги.

— Вы помните, о чем они разговаривали? — спросил Гарсия.

Женщина бросила на детектива сердитый взгляд.

— Меня не было в комнате, а чужие разговоры я не подслушиваю.

— Извините. Я не то имел в виду, — пошел на попятную детектив. — Просто, возможно, мистер Николсон что-то вскользь упомянул при вас.

Эмми слегка улыбнулась, принимая извинение.

— Дело в том, что, когда люди приходят в дом к больному раком, они почти не открывают рот. Даже если в обычной жизни посетитель — ужасный болтун, при виде того, что болезнь сделала с его другом или родственником, он становится неразговорчивым. Как правило, люди молчат и изо всех сил стараются казаться сильными. Когда знаешь, что твой близкий человек умирает, найти нужные слова очень трудно.

Хантер ничего не ответил, но он по собственному опыту знал, о чем говорит Эмми Доусон. Ему было всего семь лет, когда у мамы выявили мультиформную глиому — быстро прогрессирующий вид рака головного мозга. К тому времени, когда врачи ее обнаружили, опухоль приняла угрожающие размеры. За несколько недель мама из улыбчивой, полной жизни женщины превратилась в тощую особу. Ее было трудно узнать. Хантер никогда не забудет, как его отец стоял со слезами на глазах у изголовья ее кровати, не в состоянии выговорить ни слова.

— Вы помните, как их звали? — спросил Гарсия.

Эмми задумалась.

— У меня не такая хорошая память, как прежде… Первый, кто навещал мистера Николсона, должно быть, действительно важный человек. Он приехал на большом «мерседесе» с личным шофером.

— Вы могли бы описать его внешность?

Женщина покачала головой.

— Ну… пожилой… толстоватый… небольшого роста… с полными щеками… хорошо одет… Он очень много жестикулировал.

— Это часом не Брэдли? — предположил Гарсия, бросив взгляд на Хантера.

Напарник с неопределенным видом пожал плечами.

— Да, — краешком рта улыбнулась Эмми. — Его, кажется, и впрямь звали Брэдли.

— А как насчет второго посетителя? Вы его запомнили?

Негритянка задумалась.

— Он более худой… высокий… — Она бросила взгляд на Хантера. — Я бы сказала, что он такого же роста, как вы, и примерно такого же возраста, что и мистер Николсон. Довольно привлекательный мужчина. Красивые темно-карие глаза.

Гарсия делал пометки.

— А еще что-нибудь вы запомнили?

— У него было короткое имя… Бен, Дэн или, может быть, Том… — Поколебавшись, она добавила: — Да… точно… Только не помню, какое именно.

— Эмми… — Наклонившись вперед, Хантер поставил пустой стакан из-под чая на кофейный столик, стоявший между ними. — Я уверен, что вы и мистер Николсон часто разговаривали. Вы ведь проводили так много времени в обществе друг друга.

— Вначале да, — сказала Эмми, — но потом, когда ему стало тяжело дышать, мы почти ничего друг другу не говорили.

Роберт Хантер кивнул.

— Мистер Николсон рассказывал вам что-нибудь такое, что, по вашему мнению, может быть нам полезным? Что-нибудь о своей жизни? Или о делах, над которыми он работал? Или о каком-нибудь человеке?

Нахмурившись, женщина отрицательно покачала головой.

— Я была его сиделкой и медсестрой. С какой стати мистеру Николсону рассказывать мне о себе?

— За последнее время вы проводили с ним больше времени, чем его дочери. Ничего не припоминаете?

Хантер знал, что люди нуждаются в общении. Беседа имеет глубокий психологический эффект душевного очищения. На пороге смерти эта потребность многократно возрастает. Учитывая то, сколько времени Эмми Доусон проводила с Дерриком Николсоном, как заботилась о нем, он вполне мог проникнуться к ней симпатией, так, словно она была его старым и самым верным другом. Он мог подолгу беседовать с Эмми, поверяя ей свои секреты.

Женщина повернула голову в сторону окна, слева от которого стоял Хантер.

— Однажды мистер Николсон кое-что мне сказал. Это меня заинтриговало.

— Что именно?

Эмми уставилась на окно.

— Он сказал, что жизнь — забавная штука. Сколько бы добра ты ни совершил, скольким бы людям ни помог, совершенные ошибки навсегда останутся с тобой и будут преследовать тебя до самой смерти.

Детективы сохраняли молчание.

— Я ответила, что все люди совершают ошибки. Мистер Николсон улыбнулся и сказал, что понимает это. А потом он заговорил о том, что хочет обрести душевный покой, помириться с Богом и рассказать кому-то правду.

— Правду о чем? — подавшись вперед, спросил Гарсия.

— Он не сказал, а я не спрашивала. Это не мое дело. Но могу с полной уверенностью сказать: воспоминания об этой ошибке его мучили. Мистер Николсон хотел очистить свою совесть, прежде чем станет слишком поздно.

Хантер договорился встретиться с обеими дочерьми мистера Николсона. Оливия, старшая из дочерей, та, с которой он познакомился в доме покойного, попросила детектива приехать к ней в Вествуд. Ее младшая сестра Эллисон должна была подъехать туда же.

Хантер и Гарсия прибыли на место в тридцать пять минут пятого. По меркам такого престижного района особняк был довольно скромным, но все равно куда больше и дороже, чем большинство жителей Лос-Анджелеса могли себе позволить. Поднявшись по сложенным из красного кирпича ступеням, детективы по мощеной дорожке миновали ухоженный палисадник. На клумбах уже росли летние цветы, радующие глаз. Перед рассчитанным на две машины гаражом стояли красный БМВ третьей серии и новый иссиня-черный «Форд-Эдж».

Роберт Хантер позвонил. Детективы подождали с минуту, прежде чем Оливия открыла перед ними дверь. На женщине было черное платье без рукавов, доходившее до колен, и такого же цвета туфли. Волосы были собраны сзади в конский хвост. На лице — слой косметики, под которым, впрочем, явно проступали следы бессонной ночи, проведенной в слезах.