Хозяин лета - Дмитрий Могилевцев

– Щавлик, – процедил толстяк, – ты пушку опусти. Подобру-поздорову.

– Пан милициант, – позвал Дима, – сделайте шаг ко мне. Один, всего один небольшой шажок.

Милиционер шагнул. Пистолет в Диминой руке метнулся вбок и ударил рукоятью милиционера в переносье. Но вместо того, чтобы упасть и потерять сознание, тот по-поросячьи взвизгнул и бросился вперед, растопырив руки. Дима ударил его коленом в грудь, отпихнул, и вдруг рука с пистолетом онемела. А потом из легких вылетел весь воздух, легкие слиплись, расплющились, вдавились в ребра, и под ногами не оказалось пола.

– Во говнюк. Надо ж так, – сказал мужик. – Ты как, целый?

– Гадина! Лоб мне разбил. – Лейтенант хлюпнул носом.

– Ты его на пол, лицом вниз, – посоветовал мужик, нагибаясь на Диминым пистолетом. – Я сразу понял, как увидел, – стволик-то копаный. Видишь, неровно как? Ржавь счищали. А фасон я знаю. Такие до войны еще делали.

– Антиквариат дырки не хуже новых лепит, – процедил лейтенант, отирая ладонью кровь с лица. – Во падло.

Он пнул лежащего вниз лицом Диму в ребра.

– Остынь, зачем без дела лупить. Я и так ему приложил по фанере – не скоро оклемается. Он нам еще пригодится. Расскажет, где ствол раскопал. И покажет.

– Без дела? Это называется «без дела»? Ладно мне морду раскровянил, так он же тебе дыру в пузе чуть не проделал!

– Не проделал бы. Сопляк. Я таких десятками колол. Глазки бегают, весь как пружина, трясет его от возбуждения. Не знает, что дальше-то делать. Щавлик. Мы из него все потроха за час вытрясем. Звони Вовику – поедем в Балбасово.

Диме досталось еще дважды. Первый раз, когда впихивали в машину. «Уазик» закапризничал, закашлял мотором, толстяк вылез и вместе с Вовиком, чернявым коротышом, крепким и круглым, как яблоко, начал копаться в моторе. Милиционер, шипя сквозь зубы, коротко ткнул Диму в живот – раз, другой. Но размахнуться места не хватило, тычки получились слабенькие. Зато второй раз, когда вылезали из машины, он, изловчившись, пнул сзади в копчик, очень сильно, и добавил по почкам. Дима вывалился на асфальт, сложился пополам. Его схватили за шиворот, встряхнули, подняли – но ноги не держали, он снова осел мешком, как только ворот выпустили. Тогда толстяк выматерил лейтенанта и пообещал сломать челюсть, если он хоть раз еще, гнида, притронется. Лейтенант шипел и скалился. У него распухла переносица, под обоими глазами набухли страшные черные мешки.

«Уазик» стал у низкого плоского здания на краю вымощенного бетонными плитами, полузаметенного песком поля. Сквозь бетон пробивалась трава. Над бункером торчала измятая скелетчатая розетка локатора. Ржавая дверь была в полукруглых мелких ямках – следах от пуль. Вовик постучал в нее носком ботинка, осыпав чешуйки ржавчины.

Диму сволокли в темноту за дверью, в ангар, заставленный ржавыми, огромными, изломанными механизмами. В углу люди в комбинезонах возились над танкеткой. Рядом стоял стол, заваленный бумагами, заставленный картонными коробками с замасленной металлической мелочью. За столом сидел старик, седой до желтизны, с иссохшим ястребиным лицом.

– Из-за чего сыр-бор? – спросил он. – Что за чудо вы мне привезли?

– Вот, – толстяк протянул пистолет, – при нем оказалось.

Старик взвесил пистолет на ладони, вытянул магазин, выщелкнул из него патрон. Сказал задумчиво:

– Хорошо, хорошо… и вы додумались притащить это сюда, ко мне. Ваня!

Один из возившихся над танкеткой, плечистый русый парень, подошел, вытирая руки ветошью.

– Глянь, что нам привезли.

– Ствол известный. Антиквариат. Дорогой – сейчас такие редко попадаются. Эту модель, по-моему, еще до войны перестали выпускать, – с ходу оценил Ваня.

– Ты на пулю посмотри, – сказал старик.

– Ничего себе!

– Да, ничего себе, – повторил старик. – Это Шерлок Холмс подцепил его?

– Да, я, – отозвался милиционер гнусаво. Его нос теперь напоминал обваренную картошку.

– Это еще вопрос – кто кого подцепил, – сказал старик и кивнул Ване. А тот ударил лейтенанта ногой.

Лейтенант скрючился, ткнулся лицом в пол – как ветошь, беззвучно. Ваня ударил еще несколько раз – по ребрам, копчику, по голеням.

– Какой дорогой ехали? – спросил старик у Вовика.

– По лесу, мимо старого лесничества, – ответил побледневший Вовик.

– Хорошо. Хоть тут не сглупили.

– Но он же один был, – пробормотал толстяк растерянно.

– Тебя тоже нужно учить, как вот этого?

Лейтенант, всхлипывая, ощупывал рукой лицо.

– Ты не понимаешь, что такими делами в одиночку не занимаются? «В магазин, за сигаретами!» Ни с того ни с сего объявился студент из Города, зашел в магазин и купил сигарет. Кстати, сколько он купил сигарет?

– Две пачки.

– Какой молодец. Умница, – съязвил старик. – И что же, по-твоему, мы будем делать, когда друзья-однокашники явятся вслед за студентом?

– Не впервой, – усмехнулся Ваня.

– Не впервой, но всякий раз это стоит очень и очень. Прошлый раз мы полгода новые дырки в ремнях вертели. И люди. И шум. Но тут есть кое-что еще. Даже если предположить, что наш студент, – старик весело подмигнул Диме, – таки откопал ствол на бабушкином огороде, то вот это, – он показал патрон, – закопали на этом огороде совсем недавно. Меньше года тому назад. Может, студент поделится с нами, где это такое откапывают? Скажи нам, студент.

– На огороде, – сказал Дима хрипло.

Он подумал: если сейчас начнут бить, будет хуже всего. Рассказать им нечего. Разве только вывалить: это тот самый пистолет, с площади. Но ведь всё равно не поверят. А если поверят, неизвестно, что хуже.

– На огороде, – покачал головой старик. – Значит, на огороде… Погоди, Ваня, не нужно. Во-первых, еще успеешь. А во-вторых… прежде чем бить, надо же подумать, зачем.

– Болото, – напомнил толстяк, – Протасовское…

– Молчать, – оборвал его старик. – С болотом мы еще успеем. Обыщи-ка студента.

Толстяк ощупал Диму, вывернул карманы. В карманах оказались деньги, зажигалка, ключи от комнаты и истертый в лохмотья трамвайный билет.

– Ничего, – сообщил толстяк. – А в сумке документы, полотенце с зубной щеткой. Сигареты. Книжка еще. Разинов. Не, Розанов. Вот.

– Шерлок Холмс его не обыскивал, перед тем как к тебе привести? – поинтересовался старик.

– Нет. Он даже в сумку не залез, где пушка лежала.

– Само собой, само собой. Вот что: забирайте дурака и везите домой. Всех на ноги – пусть шухерят. Если кто незнакомый, подозрительный – сразу мне. Ничего, повторяю, ничего без приказа не делать. Понятно?