Стеклянные книги пожирателей снов - Гордон Далквист

— Постойте! Постойте! Где вы раздевались? Где дама в красном?

Все три разразились приглушенным смехом. Та, что шла впереди, открыла дверь, а та, что была сзади, просто отмахнулась от мисс Темпл. Они вышли, и последняя из них закрыла дверь. Комната погрузилась в тишину.

* * *

Мисс Темпл оглядела холодную негостеприимную комнату — ее прежняя уверенность и отвага улетучились. Совершенно очевидно, что если бы ей доставало смелости, то для продолжения расследования она должна была по темному пандусу вернуться в театр. Иначе зачем она вообще затеяла все это — переодевалась, ехала бог знает в какую даль? Но в то же время она вовсе не была дурочкой и прекрасно понимала, что эта комната и анатомический театр, само это собрание людей (которые с полным основанием можно было назвать подозрительными) сулили серьезную опасность, и не только для ее чести, но и для жизни. Дверь была заперта, а мужчины за этой запертой дверью были просто отвратительны. Здесь не было ни шкафов, ни укромных уголков, в которых можно было спрятаться. Про себя она отметила, что другие женщины — которые, вероятно, знали больше — вели себя довольно спокойно. Но они вполне могли оказаться просто шлюхами.

Она глубоко вздохнула и упрекнула себя за столь резкое суждение — в конце концов, эти женщины были весьма изысканно одеты. Возможно, они были не очень разборчивы, даже беспринципны, не исключено, что здесь они оказались стараниями администрации какого-то отеля, — кто может угадать хитросплетения чужой жизни? Главный вопрос состоял в следующем: не выйдет ли ситуация независимо от ее, мисс Темпл, воли из-под ее контроля? В жизненном опыте мисс Темпл были большие пробелы (в чем она с готовностью признавалась самой себе), которые она обычно заполняла правдоподобными гипотезами и догадками. Однако по поводу многих сторон жизни у нее, как ей казалось, были вполне адекватные представления. Относительно других она предпочитала тешить себя тем, что окружающая их тайна сама по себе не так уж страшна и даже может доставить удовольствие именно в силу окутывающего ее тумана. Но что касается этого странного анатомического театра, тут она была исполнена решимости выяснить все до конца.

Она, скажем, могла бы послушать у двери. Она осторожно повернула ручку и приоткрыла — может, всего на пару сантиметров — дверь. Сквозь щель ничего не было слышно. Она открыла ее еще шире — чтобы можно было просунуть голову. Свет казался таким же ярким, как и прежде. Остальные женщины только-только исчезли из виду — она с волнением подумала, что вряд ли прошло больше минуты. Неужели всех их так быстро успели куда-то увести? Не стали ли они свидетелями какого-нибудь кошмарного зрелища? Она прислушалась, но ничего не услышала. Но когда мисс Темпл заглянула за угол, в глаза ей ударил совершенно ослепительный свет. Она крадучись сделала несколько шагов, но по-прежнему ничего не услышала. Она присела на корточки, потом опустилась на четвереньки, неудобно выворачивая шею и глядя на пандус, но так ничего не увидела и не услышала. Она остановилась как раз вовремя — еще один шаг, и она окажется на виду амфитеатра; ее уже и так можно было целиком видеть со сцены, если только там кто-то был и мог увидеть ее. На сцене никого не было. Совершенно никого.

Мисс Темпл испытывала крайнее раздражение, которому, правда, сопутствовало немалое любопытство: что же на самом деле случилось с тремя женщинами? Может, они просто пошли в другую сторону? Она решила последовать за ними, но, проходя по сцене, случайно взглянула на доску — теперь свет не слепил ей глаза. Теми же крупными печатными буквами кто-то написал «И БУДУТ ПОГЛОЩЕНЫ». Мисс Темпл вздрогнула, словно кто-то дунул ей в ухо. Раньше этих слов тут определенно не было.

Она снова повернулась к креслам амфитеатра — не прячется ли там кто-нибудь? Никого там не было. Без задержки она направилась к первому пандусу и вниз по нему, завернула за угол к двери в комнату. Дверь была закрыта. Мисс Темпл приложила ухо к дверной панели и прислушалась. Ни звука. Но это ничего не означало — двери были довольно толстые. Она устала идти крадучись, тем более что в этом не было необходимости, и теперь с мучительной осторожностью повернула ручку и приоткрыла дверь настолько, чтобы сквозь щелочку заглянуть внутрь. Но увидела она только часть стены на дальней стороне комнаты. Она открыла дверь пошире, прислушалась, ничего не услышала, открыла ее еще шире. По-прежнему ничего. Раздражение овладевало ею все сильнее, она полностью распахнула дверь и замерла, потрясенная.

По полу были разбросаны лоскутки ее плаща с капюшоном, ее платья, корсета и нижнего белья — все искромсано почти до неузнаваемости. Даже ее блокнот был уничтожен — странички выдраны и валялись на ковре, как опавшие листья, корешок разодран, кожаная обложка исколота и изрезана. Мисс Темпл почувствовала, что ее затрясло от страха. Ее явно обнаружили. Ей угрожала опасность. Она должна бежать. Проследить за Роджером она сможет в другой раз, а лучше будет нанять профессиональных сыщиков, которые знают свое дело. Ее действия были просто смешны. Они вполне могли погубить ее.

Она подошла к шкафам, стоящим вдоль стены. Ее собственная одежда была уничтожена, но, может быть, у других осталось что-нибудь, чем она может воспользоваться. Все шкафы были заперты. Она дергала дверцы изо всех сил, но тщетно. Посмотрела вокруг — не найдется ли какого-нибудь рычага, чтобы взломать замок, но комната была пуста. Мисс Темпл испустила гортанный звук, исполненный разочарования, и неожиданно для себя самой жалобный стон, услышав который, потрясенная, поняла, в каком отчаянном положении оказалась. Что, если ее обнаружат и узнают ее имя? Как ей обособиться от этих других, подобным же образом облаченных женщин? Как ей предстать перед Роджером? Она затаила дыхание. Роджер! Именно это и должно восстановить ее решительность. Меньше всего хотелось ей попасться ему на глаза — одна только мысль об этом вызывала у нее бешенство. Он вызывал у нее бешенство. Она прониклась презрением к Роджеру Баскомбу и сказала себе, что непременно выберется из этого трудного положения, а уже потом посвятит свой досуг полному его, Роджера, уничтожению. Но даже представляя себе, как, злорадно и торжествующе улыбаясь, расправляется с ним, мисс Темпл почувствовала сожаление, сочувствие к нему: глупец, во что он ввязался, в какое непотребство, в какой опасный скандал, грозящий погубить его карьеру, на что он напрашивается в своем блаженном неведении? Может быть, он сам не понимал, что делает? Если бы ей удалось поговорить с ним, может быть, ей удалось бы спасти его? Может быть, по крайней мере, ей удалось бы понять, что у него на уме?

Мисс Темпл подошла к двери в коридор и открыла ее. Коридор казался пустым, но она как можно дальше высунула голову и прислушалась. Если она пойдет в одну сторону, то, видимо, окажется в той части здания, где больше всего гостей и слуг, всех. Но таким образом она сможет добраться до экипажей, если только в ее нынешнем костюме ей удастся выйти из дома незамеченной, если ее не обнаружат, не высмеют или не сделают с ней еще чего хуже. Если она пойдет в другую сторону, то окажется в самой глубине дома, в сердце опасности, но в то же время и в самой сути происходящего. Может быть, там ей удастся найти себе какую-нибудь одежду. Она может найти и какой-нибудь другой путь к экипажам. Она даже сможет узнать что-нибудь о Роджере, о женщине в красном, о лорде, проживающем в этом доме. С другой стороны, она может найти там собственную гибель. Решая для себя дилемму: «спасаться» или «отважно идти вперед», мисс Темпл понимала, что, направившись в глубины дома — хотя такой выбор и был более опасным в целом, — она откладывала неминуемое разоблачение на более позднее время. Если она пойдет к выходу, то как минимум столкнется там со слугами. Если она пойдет в другую сторону, то может произойти что угодно, включая и спасение. Она еще раз посмотрела в направлении парадного входа, не увидела там никого и пустилась в противоположную сторону, двигаясь быстро и поближе к стене.