Новгородская сага. Книга 4. Час новгородской славы - Андрей Посняков

У суденышек копошились плотники с топорами и прочими инструментами.

— Хозяин? А во-он, дом, видите? Вот туда и идите. Не знаем, правда, примет ли он ваш заказ, сеньоры. Но все же попытайтесь.

— Да, я Жоакин. Жоакин душ Сантуш.

Светлобородый мужчина лет тридцати. В узких штанах, заправленных в высокие сапоги желтой кожи. В добротной короткой куртке из черного бархата с белым отложным воротником. На лишенном каких-либо украшений поясе — узкий нож в зеленых сафьяновых ножнах. Хозяин верфи производил скорее приятное впечатление. Мужественный, резко очерченный рот. Нос чуть грубоватый. Падающая на лоб прядь волос, уже седеющих, несмотря на молодость. Внимательные желтовато-серые глаза с чуть припухшими веками.

На столе перед Жоакином был развернут чертеж какого-то большого трехмачтового судна.

— Боюсь вас разочаровать, сеньоры, но…

— Нет, мы вовсе не собираемся заказывать судно. Вы знаете латынь?

— Да.

— Тогда давайте перейдем на латынь. Португальский для нас слишком сложен.

— Давайте. Чего же вы…

— У нас к вам дело. От некоего… ныне покойного… сеньора. По имени… по имени Жуан Марейра.

В глазах сеньора душ Сантуша на миг вспыхнул огонь. Сразу, впрочем, угасший:

— Я не имею ничего общего с упомянутым вами человеком. И хотел бы просить вас…

— Выслушайте нас, и мы уйдем, — Олег Иваныч предостерегающе поднял руку. — Тем более, что доставленное нами известие, вполне возможно, поправит ваши пошатнувшиеся финансовые дела.

— Какое вам дело, любезнейший, до моих финансовых дел? — Рука Жоакина душ Сантуша скользнула на рукоять кинжала.

— Не советую пользоваться режущими предметами, дон Жоакин, — мягко предупредил Олег Иваныч. — Поверьте, я это делаю намного лучше. Так будете слушать?

— Говорите. Но потом обещайте сразу же…

— Да-да. Сразу же удалимся и больше никогда с вами не встретимся. Так вот… Некоторое время назад мы с моим другом не по своей воле оказались в Тунисе…

Что ж. История занимательная. Без сомнения. Но чего же хотят от Жоакина душ Сантуша уважаемые иностранцы? Денег? Так?

— Да, денег, — бесхитростно подтвердил Олег Иваныч. — О-о, малую толику из оставленного Селим-беем для потомка. Только ту сумму, которой нам хватит, чтобы добраться до Новгорода. Признаться, осточертело мотаться по чужедальним землям.

— И много там… э-э… оставленных для потомка денег?

— Селим-бей… прошу прощения, дон Жуан Марейра говорил, что очень много. Часть он просил передать церкви, остальное — вам, уважаемый Жоакин. Золото, изумруды, сапфиры.

— Они меня нисколько не интересуют, — спокойно сказал Жоакин. — Вернее, не интересуют сами по себе — эти холодные пустые камни, каждый из которых, я уверен, окрашен кровью! Однако их можно продать. И на вырученные деньги восстановить верфь. И даже построить корабль просто так, без заказа! Если, конечно, ваши слова — истина…

— Вы считаете нас лжецами, сеньор?

— Упаси Боже! Так, значит, уже успели побывать на развалинах замка? И я догадываюсь, от кого вы узнали, где меня разыскать. Молчите, молчите! Я сам виноват — доверился лицу подлого сословия. Впрочем, тогда там никого и не было, кроме алчного скряги Сикейроша… Что ж, прошу быть гостями!

Ну вот, давно бы так!

История Жоакина Марейры оказалась, в общем-то, весьма незатейливой. Ни роковых тайн, ни головокружительных приключений. Одни только глупые сословные предрассудки, коими обожало себя тешить нищее португальское дворянство, особенно в провинции.

Отец Жоакина, будущий пират дон Жуан Марейра, по молодости впал в долги и вынужден был оставить семью, предложив свой меч венецианскому дожу. С тех пор и не было о нем ни слуху ни духу. Ветшал замок, сбежали слуги, в нищете умерла мать — донья Рамира.

Юного Жоакина принял в свою семью старший брат его кормилицы, Эмиль душ Сантуш, корабельный мастер из Порто. Старик душ Сантуш был одиноким человеком и замечательным мастером — хоть и жил скромно, но в деньгах не нуждался. Все свои знания, весь свой талант он передал наследнику — Жоакину.

Жоакин душ Сантуш рос юношей любознательным и сложную науку строительства кораблей постигал быстро. Однако не забывал и о своем благородном происхождении. Благородному кабальерош не к лицу заниматься работой — эту истину Жоакин усвоил еще с раннего детства. Лучше уж продать свой меч какому-нибудь уважаемому сеньору или пойти разбойничать в горы. Жить шпагой — честь, трудом — бесчестие. Позор для кабальерош!

Потому-то и поменял фамилию Жоакин. Мог бы ведь зваться — дон Марейра душ Сантуш. Если бы был разбойником или наемным сольдадос. Но Жоакин был строителем кораблей. Мало того, это дело ему нравилось настолько, что он не представлял, что можно заниматься чем-то другим. Уже в двадцать лет молодой душ Сантуш стал признанным мастером. А после смерти старика Эмиля унаследовал его состояние.

Денег оказалось немного, но вполне достаточно для того, чтобы основать собственную верфь в устье Дору. Небольшую, но быстро ставшую популярной. До того момента, как конкурент, сеньор Хорхе ду Брагу, пользуясь своими связями, не стал перебивать клиентов. У Хорхе большая верфь — он мог немного сбросить цены, в отличие от Жоакина, который себе такого позволить просто не в состоянии — мигом вылетел бы в трубу. Ведь он-то, Жоакин, гнался вовсе не за количеством!

— Он ставит борта внакрой, Олвеш! — разговорился-разгорячился Жоакин за кувшином красного. — Понимаешь, Олвеш?! Внакрой, а не встык! И называет получившиеся корабли каравеллами! Как язык-то поворачивается?! А из какого дерева он строит суда, вы бы только знали! Их же в море матросы стягивают канатами, чтобы не рассыпались! Представляете себе? Самая натуральная халтура! Не должно стягивать корабль канатами! Корпус и без этого должен быть надежен! А паруса?! Считается, что каравелла должна нести только косые паруса, как доу у мавров. Да, спору нет, с косым парусом можно ходить как угодно, даже зигзагами против ветра. Но если ветер попутный или дует под небольшим углом, такой корабль сильно проиграет в скорости тому, у которого прямые паруса. И очень сильно проиграет, очень! Значит, нужно оставить косой парус лишь на бизани — этого вполне хватит, чтобы ловить ветер и маневрировать. А на остальные мачты ставить прямые.

— Да, — поддакнул Олег Иваныч, — как на немецких коггах.

Лучше б он этого не говорил!

Поставив на стол недопитый бокал, Жоакин презрительно рассмеялся:

— Когги? Видел я один такой в Порто. Редкостный уродец! Толстый, неповоротливый, тихоходный! Каравелла по сравнению с ним птица небесная! Такому только вдоль берегов и ходить! Что же касается океана-моря, то тут… — Жоакин взял с полки какой-то небольшой бочкообразный предмет, взглянул.

Олег Иваныч мельком углядел циферблат и стрелку. Часы! Механические часы! Причем карманные!