Корейская волна. Как маленькая страна покорила весь мир - Юни Хонг

Это как свидетельство о том, что запоминание является трудным и болезненным почти для всех. Сожжение страницы – ритуальное жертвоприношение, символизирующее, что вы должны отказаться от некоторых моментов жизненного счастья для достижения чего-то более важного. Такая практика очень редка и в значительной степени является анекдотичной – все знают кого-то, кто знает кого-то, кто делал это. Но легенда сохраняет свою силу, ведь она отражает настоящее мученическое и мазохистское отношение к усваиванию огромного количества информации.

Мой любимый анонимный автор блога «Спроси корейца», живущий в Америке, сказал об этом лучше, чем кто-либо другой: «Кореец (он называет себя так и говорит о себе в третьем лице) не понимает, почему слово «зубрежка» стало каким-то грязным в образовании.

Настоящее удовольствие – это желанный результат. А бесконечное удовольствие – это когда вы наконец получаете пользу от употребления приобретенных знаний».

Тем не менее я не согласна с моими корейскими учителями по поводу того, какую информацию действительно стоит запоминать. Например, я не думаю, что было необходимо заставлять нас запомнить двенадцатибалльную шкалу Бофорта, с помощью которой оценивали силу (скорость) ветра в XIX веке. Мы проходили ее в седьмом или восьмом классе. Если ты не моряк и у тебя нет даже самого элементарного прибора для определения скорости ветра, тебе никогда, никогда не пригодится способ Бофорта. А если вам понадобится его использовать, вы без проблем можете найти и посмотреть его. Например, в книге или в Интернете.

Нам также пришлось наизусть учить плотность скальных пород. Например, плотность известняка колеблется от 1,93 до 2,90 г/см3. На экзамене наши знания по данному вопросу проверяли, спрашивая о десятках пород всех типов. Но я уверена, что подобная информация мне непременно пригодится в следующий раз, когда я попаду в ловушку в известняковый карьер.

Мои навыки запоминания оказались столь хорошо отточены в корейской школе, что теперь я пользуюсь ими непроизвольно, словно автоматическим рефлексом. Я почти наизусть помню разговоры, которые состоялись около двадцати лет назад. Если потребуется, я могу дословно повторить всю тридцатиминутную перепалку дословно. Иногда это полезно. Например, когда я спорю со своим мужчиной о том, нарушил ли один из нас данное ранее обещание. Тем не менее моя способность все помнить очень раздражает некоторых людей. В корейской школе нас забыли предупредить, что отличная память – вовсе не путь к счастью.

Не важно, раздражает сей факт кого-то или нет, но обучение «механическому запоминанию», наряду с дисциплиной, повиновением, поклонением авторитету и старым добрым страхом неудачи является одним из краеугольных камней в фундаменте столь стремительных успехов Кореи.

Внешне многое изменилось в корейских школах. Размеры классов значительно уменьшились. Теперь в них около тридцати двух учащихся, а в мое время было шестьдесят. Телесных наказаний больше нет. В кабинетах включают электрическое освещение. В большинстве школ восстановили форму, положив конец политике свободной одежды, которая существовала в мое время. И это изменение действительно удачное, поскольку тогда мы ходили кто во что горазд.

Все школьники, независимо от пола, изучают как домоводство, так и технологию. Корея была первой нацией в мире, которая установила доступ к Интернету абсолютно во всех школах – начальных, средних и старших. Плюс, в настоящее время, все школьные принадлежности, произведенные в Корее, отличаются превосходным качеством.

«КОРЕЙЦЫ САМЫЕ ЖЕСТОКИЕ, САМЫЕ БЕЗЖАЛОСТНЫЕ люди в мире», – написал Ян Флеминг в своем романе «Голдфингер».

И добавил, что корейцы не ценят человеческую жизнь. В одной сцене одноименный суперзлодей так объясняет Джеймсу Бонду, почему он выбрал корейцев в качестве телохранителей. Среди них был коренастый, хрипящий, невероятный эксперт по карате Оджоб, который обезглавливал людей, бросая в них свою черную шляпу-котелок.

Описание корейцев Флемингом расценивается как расистское, но при этом мое желание осуждать вступает в противоречие с чувством робкого замешательства. Откуда он об этом узнал?

Чтобы понять корейский драйв, который привел страну к богатству, вы должны знать, что Корея оставалась мальчиком для битья на протяжении пяти тысяч лет. Полуостров был захвачен четыреста раз, но сама Корея никогда не вторгалась в жизнь ни одной другой нации, если не считать ее участие во Вьетнамской войне.1

Последствием всех этих злоключений является культурно-специфическая, накопленная годами форма ярости, которую корейцы называют хан. Я обычно нахожу претенциозным, когда заявляют, что какое-то словно нельзя перевести. Но слово хан действительно не имеет перевода.

Хан не имеет конца. Это не обычная месть. Как сказал мне корейский режиссер Пак Чхан Ук («Олдбой», «Порочные игры»), «хан возникает только тогда, когда у вас не получается добиться возмещения долга, когда ваша месть не удается».

Моя мама описывает суть хан следующим образом: «Когда несчастья случаются не по твоей собственной воле, а по воле судьбы в течение долгого времени». Я попросила ее привести мне примеры хан. Они печальны. Если ребенка оставили его родители и он страдает на протяжении всего детства, потому что о нем некому позаботиться, он чувствует хан по отношению к родителям. Если женщина выходит замуж в юном возрасте, а муж бросает ее ради другой женщины и не оставляет жене никаких денег, поэтому та вынуждена вести тяжелую жизнь, то у нее появляется хан по отношению к своему мужу и себе самой. И в конце концов, корейцы полны хан по отношению к японцам.

Сами корейцы не считают хан недостатком. Его нет в списке черт, которые они хотят изжить в себе.