Час тигра - Михаил Зайцев

Руки у меня заняты за спиной, зато ноги свободны. Мощный мах правой против часовой стрелки, грязная подошва сапожка стирает с радостных лиц улыбки, а заодно сворачивает нос одному азеру и рассекает бровь другому. Описав полукруг в дверном проеме, нога опускается за порогом, тело разворачивается на девяносто градусов, левая рука тянет мента за брючный ремень. Рывок, разворот – и пальцы отпускают полоску ремня. Ларин спотыкается о порожек, летит мимо меня, теряет равновесие, сбивает с ног подранков-азеров. Хлестко выбрасываю из-за спины руку с пистолетом, целюсь в лоб серьезному мужчине на втором плане, командую с ноткой истерики в голосе:

– Грабли кверху, Махмуд-бек! Дернешься – пристрелю!

Гудрат пучит глаза, однако он скорее зол, чем испуган. Медленно, стараясь сохранить достоинство, Махмудбеков выполняет команду. Из одежды на хозяине квартиры лишь шелковый халат да остроносые тапочки. Вестники беды, что в данный момент копошатся на коврике в прихожей, очевидно, подняли Гудрата из постели.

Свободной рукой закрываю стальную дверь на лестницу и продолжаю вещать:

– Суки на полу, быстро встали раком и поползли к Махмуд-беку. Быстро, я сказал! Пристрелю на фиг! Ваша задача, суки, выжить, ясно? Запомните все – я стреляю лучше, чем дерусь. А как я умею драться, все видели, все почувствовали. Все, кроме Гудрона.

– Меня зовут Гудрат, – произносит Махмудбеков без всякого акцента, тихо, но твердо.

– Плевать, как тебя зовут, азер.

– Не называй меня «азер», – перебивает Махмудбеков. Похоже, он готов погибнуть от пули, сохранив честь и достоинство, как он их понимает.

– Обижаешься? Что ж, можешь звать меня кацапом в ответ. Или чукчей, мне плевать. Конкретно тебя опускать я не собирался, усек? Я пришел поговорить, ясно?

На мужественном лице Гудрата промелькнула и исчезла едва заметная высокомерная ухмылка, в глазах вспыхнул огонек понимания. Он думает, что разгадал меня. Отлично, пусть и далее заблуждается.

Сбивая и морща половичок в прихожей коленками и локтями, ребята на полу подползли к Гудрату. Прихожая махонькая, как табакерка, из прихожей два коридорчика: на кухню и в тупичок с широкими дверными проемами в комнаты. Махмудбеков стоит в конце коридорчика, за его шелковыми плечами виднеется комната с хрустальной люстрой, коврами, шкафом красного дерева и разобранной кроватью.

– В армии служил, Махмуд-бек?

– Твое какое дело?

– Команду «кругом» знаешь?

Гудрат, хмыкнув, поворотился ко мне задницей.

– Остальные ползут вслед за хозяином в спальню, ясно?

Всем все ясно. Странная процессия со мной, замыкающим, перемещается в спальню.

– Махмуд-бек, будь добр, отвори створки шкафа, пожалуйста. Нет! Обе руки опускать не нужно. Не спеша подходишь к шкафу, одной рукой открываешь, понял?

Он понял. Он двигается вальяжно, держит спину прямо и постоянно ухмыляется себе под нос. Пусть ухмыляется, я не в обиде.

– Створки пошире открой, пошире!.. Ага, спасибо. Раки на паркете, слушай мою команду: ползком в шкаф, быстро! Быстро, кому сказал! Что? Второй раз для тупых команду повторить? Или сразу стрелять беглым огнем по жопам?

Нет, ни стрелять, ни повторять не нужно. «Раки» ползут в шкаф. Поместятся они там втроем? Поместятся, большой шкаф, просторный. Раз, два, четыре шубы натурального меха болтаются в шкафу. И кожаных пальто два. Богато живет Гудрат, солидно одевается семья Махмудбековых.

– Хозяин, не сочти за труд, закрой шкаф, пожалуйста... Закрыл? Спасибо. А теперь вторую руку опусти, возьми вон тот пуфик возле туалетного столика, подкати его к шкафу... Давай-давай, быстрее!.. Вот так, молодец. Ближе к шкафу пуфик подвинь и садись на него... Спиной о створки облокотись, чтоб ребята внутри их нечаянно не открыли. А я напротив, на кровать сяду, и поговорим, о’кей?

Я опустился на кровать, скосил глаза, взглянул на свое отражение в зеркале над туалетным столиком, пробежался взглядом по флаконам и флакончикам на столике, повернул голову, проверил, как зашторены окна, заметил на прикроватной тумбочке откупоренную бутылку коньяка, опустошенный на две трети фужер и строго погрозил Гудрату пальцем:

– Ай-яй-яй, уважаемый! Пророк не велел правоверным вкушать спиртное, а ты, шакалий сын, нарушаешь заветы, используешь коньяк вместо снотворного.

– Кто тебя нанял, крутой? – спросил Гудрат, проигнорировав мою нравоучительную реплику.

– А ты как думаешь, кто? – Я скривил рот в улыбке, прищурился, прицелился меж раздвинутых колен Махмудбекова.

Гудрат сдвинул колени, нахмурился, поправил полы халата. Сидеть на низком пуфике рослому Гудрату было неудобно и неловко, как он ни старался, достойной позы не получалось.

– Спину-то, спину не горбь, Махмуд-бек! Забыл? Я велел облокотиться о створки шкафа.

– Тебя прислал Хомяк? – перебил Гудрат, презрительно морщась. Спину, однако, выпрямил.

– Хомяк? Ежели я не ошибаюсь, хомяк – это маленький грызун, который...

– Сколько тебе платит Хомяк? – Гудрат повысил голос, сдвинул брови, глаза его метнули в меня две негодующие молнии.

– Хочешь меня перекупить? Ха! Не получится, уважаемый. Денег не хватит. С твоими рыночными доходами покончено. На переезд, опять же, деньги понадобятся. Ты ведь уезжаешь, милый. Забыл? Ах, прости! Это не ты, это я забыл сообщить, что, ежели не уберешься из столицы в течение месяца... Сам догадайся, чего будет. Подсказываю – для тебя уже ничего не будет. Вечный покой и холод могилы, ясно? А чтоб тебе не так обидно было расставаться с обжитым местом, я сейчас...

– Передай Хомяку, пусть забьет стрелку.

Я вскочил с кровати, широко шагнул и оказался на расстоянии вытянутой руки от Гудрата. Моя вооруженная пистолетом рука вытянулась, ствол уперся Махмудбекову в переносицу.

– Я не люблю, когда меня постоянно перебивают!!! – брызгая слюной, выкрикнул я в лицо собеседнику. – Хватает смелости мешать мне говорить, рискни помешать мне действовать! Но я тебя предупреждаю, всякий, кто встает на моем пути, умирает долго и мучительно!

Здорово я сказанул, а? Фразочка прямо как в американском кино, правда?

Вскакивая, я схватил не отягощенной пистолетом рукой бутылку коньяка с прикроватной тумбочки. Шагая к Гудрату, расплескал спиртосодержащую жидкость по белым простыням. Ткнув стволом Махмудбекову в переносицу, взмахнул бутылкой, и коньячная струя плеснула на занавески. Остатки алкоголя я вылил на шелковый халат рыночного папы.

Опустошенная бутылка полетела в зеркало над туалетным столиком, а мои благоухающие коньяком пальцы полезли в карман кожаной куртки. Бутылка разбилась, зеркало треснуло, я же в это время проворно достал из кармана зажигалку. Только бутылочные осколки брызнули на паркет, я чиркнул зажигалкой и спешно поднес желтый лепесток огня к коньячным пятнам на отвороте шелкового халата господина Махмудбекова. Нежный шелк с готовностью вспыхнул, Гудрат скрипнул зубами, сдерживая крик боли и ужаса. Я убрал ствол от волосатой переносицы, отступил на полшага, и человек в пылающем халате сразу же спрыгнул с пуфика. Он, наверное, выбежал бы из комнаты, установив личный рекорд скорости для закрытых помещений, не подставь я ему ногу.