Красная жатва - Дэшил Хэммет

Плотный сказал:

— Черта с два их не много.

— А если он не хочет неприятностей, — продолжал Нунан, — может быть, имеет смысл с ним поговорить. Сходи, Ник, попробуй настроить его на мирный лад.

Плотный сказал:

— Черта с два я пойду.

— Тогда позвони ему, — предложил шеф.

Плотный проворчал:

— Ну, это еще туда-сюда, — и удалился.

Вернулся он абсолютно счастливый.

— Он говорит, — доложил плотный, — «пошли вы знаете куда».

— Вызывайте сюда всех ребят, — радостно приказал Нунан. — Как рассветет, так сразу и ударим.

Плотный Ник и я сопровождали шефа, пока он лично не удостоверился, что его люди расставлены правильно. Они не произвели на меня особого впечатления — потрепанная компания, глаза бегают, никакого интереса к предстоящей работе.

Небо из черного стало серым. Шеф, Ник и я встали в дверях мастерской водопроводчика — напротив нашей цели, чуть наискосок.

У Шепота свет не включали. Окна верхнего этажа пустые, на дверях и окнах табачной лавочки — плотные жалюзи.

— Душа не лежит начинать, пока я не дал Шепоту последний шанс, — сказал Нунан. — Он парень ничего. Но меня к себе не подпустит. Он всегда меня недолюбливал.

Шеф посмотрел на меня. Я ничего не сказал.

— Не хотите рискнуть? — предложил он.

— Ладно, попробую.

— Очень красиво с вашей стороны. Буду премного благодарен. Попробуйте уговорить Шепота выйти без шума. Вы знаете, что сказать, — мол, для его собственного блага, и все такое, в общем, правду скажите.

— Угу, — сказал я и пошел к табачной лавочке, особенно следя за тем, чтобы оттуда было видно, как болтаются на ходу мои пустые руки.

До рассвета оставалась самая малость. Улица была цвета дыма. Мои ноги звучно шаркали по мостовой.

Я остановился у двери и костяшками пальцев негромко постучал по стеклу. Зеленая штора за дверью превратила стекло в зеркало. В нем я увидел, как на той стороне улицы задвигались две фигуры.

Изнутри не слышалось ни звука. Я постучал сильнее, потом опустил руку, чтобы подергать дверную ручку.

Из лавочки донесся совет:

— Иди отсюда, пока можешь.

Голос был приглушенный, но он принадлежал не Шепоту. Наверное, кто-то из помощников.

— Я хочу поговорить с Талером, — сказал я.

— Иди поговори с бочкой сала, которая тебя послала.

— Я не от Нунана. Талер меня слышит?

Пауза. Потом приглушенный голос сказал:

— Да.

— Я тот оперативник из «Континентал», который шепнул Дине Бранд, что Нунан шьет тебе дело, — сказал я. — Мне надо поговорить с тобой пять минут. С Нунаном у меня никаких дел — и я не прочь вывести его на чистую воду. Я один. Если велишь, брошу свою пушку на мостовую. Впусти меня.

Я подождал. Все зависело от того, успела ли Дина довести до его сведения нашу беседу. Мне показалось, что я жду долго.

Приглушенный голос сказал:

— Когда откроем, входи быстро. И без фокусов.

— Договорились.

Звякнула щеколда. Я нырнул внутрь, словно привязанный к двери.

На той стороне бабахнул десяток револьверных выстрелов. Вокруг нас зазвенело стекло, выбитое пулями из двери и окон.

Кто-то подставил мне ногу. От страха у меня словно утроились мозги и глаза. Я попал в переплет. Нунан подсидел меня как надо — эти ребята, конечно, теперь думают, что я веду его игру.

Я полетел на пол, извернувшись так, чтобы оказаться лицом к двери. К моменту приземления револьвер был у меня уже в руке.

На той стороне улицы из дверного проема выступал плотный Ник, поливая нас огнем с обеих рук. Я поудобнее уткнул в пол правый локоть. Плечи Ника появились у меня над мушкой. Я нажал на спусковой крючок. Ник перестал стрелять. Он скрестил на груди руки с пистолетами и мешком свалился на тротуар.

Кто-то схватил меня за щиколотки и поволок назад. Пол обдирал мне подбородок. Дверь захлопнулась. Какой-то остряк сказал:

— М-да, никто тебя, бедного, не любит.

Я сел и заорал, перекрикивая весь этот тарарам:

— Я тут ни при чем!

Стрельба поутихла, потом прекратилась. Жалюзи на двери и окнах были в серых дырочках. В темноте глухим шепотом сказали:

— Тощий, вы с Лисой присмотрите тут. Остальным можно наверх.

Мы пересекли комнату за лавчонкой, прошли коридором, поднялись по лестнице, покрытой ковром, и очутились в комнате на втором этаже, где стоял зеленый стол для игры в кости. Комната была маленькая, без окон, в ней горел свет.

Нас собралось там пятеро. Талер сел и закурил сигарету — невысокий, смуглый молодой человек с красивым лицом, будто созданным для варьете — но это лишь на первый взгляд, пока не разглядишь его тонкогубый жесткий рот. Угловатый светловолосый парнишка, не старше двадцати, валялся на диване в твидовом костюме и пускал к потолку сигаретный дым. Другой паренек, такой же молодой и такой же светловолосый, но не столь угловатый, занимался тем, что то и дело поправлял свой алый галстук и приглаживал соломенную шевелюру. Худой человек лет тридцати, у которого под широким расхлябанным ртом почти не было подбородка, со скучающим видом слонялся по комнате, напевая под нос «Румяные щечки».

Я сел на стул в двух шагах от Талера.

— Долго еще Нунан будет ошиваться? — спросил он. Беспокойства в его хриплом шепоте не было, разве что легкое раздражение.

— На этот раз он не отстанет, — ответил я. — По-моему, пойдет до конца.

Игрок улыбнулся слабой презрительной улыбкой.

— Пора бы ему сообразить, что это дело он на меня не навесит.

— А он и не собирается ничего доказывать суду, — сказал я.

— Да?

— Тебя прихлопнут при сопротивлении аресту или при попытке к бегству. После этого зачем ему улики?

— Раздухарился старик. — Тонкие губы снова скривились в улыбке. Шепот явно был невысокого мнения о смертоносности толстого шефа. — Если уж он меня прихлопнет, значит, так мне и надо. Что он имеет против тебя?

— Догадался, что от меня можно ждать неприятностей.

— Ай-яй-яй. Дина сказала, что ты парень ничего, только прижимистый, словно шотландец.

— Мы с ней хорошо посидели. Что ты знаешь об убийстве Дональда Уилсона?

— Его жена прихлопнула.

— Сам видел?

— Видел ее секунду спустя — с пугачом в руке.

— Это не пройдет, — сказал я. — Не знаю, хорошо ли состряпана у тебя версия. Может, в суде ты на ней бы и выехал, только до суда не дойдет. Если Нунан тебя и возьмет, то лишь в виде трупа. Выложи мне все подчистую. Мне это нужно, чтобы наделать шуму.