Записки военного советника в Китае. Из истории Первой гражданской революционной войны (1924—1927) - Александр Иванович Черепанов

от декретов. Главный их аргумент: декреты создадут крайне тяжелые условия для работы гоминьдановцев-эмигрантов. Больше того, под тем предлогом, что „партия сделалась большевистской”, их могут выслать.

На мой вопрос о судьбе декретов Сунь Ят-сен ответил:

— Я по-прежнему согласен провести в жизнь декреты о социальном законодательстве для рабочих и об облегчении положения мелкой буржуазии. Что же касается декрета о земле, я предлагаю сначала связаться с крестьянством и выяснить его нужды, а главное создать группу пропагандистов для разъяснения этого декрета крестьянам...».

16 ноября Ляо Чжун-кай открыл собрание районных комитетов чтением всех трех проектов. Ответив на вопросы, он выдвинул следующее предложение: избрать комитет для дальнейшей разработки декрета о земле, для проверки материалов о положении крестьянства, выяснения его нужд, чтобы после этой предварительной работы представить окончательный текст на утверждение правительства.

Правые увидели в этом явную уступку со стороны правительства и решили не упускать момент. Они срочно внесли предложение передать теперь уже все три декрета в специальный комитет для дальнейшей разработки и учредить в этом комитете три соответствующие комиссии. Таким образом истинные цели правых стали совершенно ясны. Они надеялись при помощи процедурной увертки похоронить декреты. К сожалению, Ляо Чжун-кай не понял этого маневра и согласился с их предложением.

М. М. Бородин отдавал себе отчет в том, что если Сунь Ят-сен, занятый военными делами, не примет личного участия в подготовке конгресса Гоминьдана, то правая оппозиция будет активно препятствовать всей работе. Некоторые старые члены партии понимали, что в ходе реорганизации они могут лишиться теплых мест председателей и секретарей. Им пришлось бы тогда заниматься делом и подчиняться внутрипартийной дисциплине.

У Сунь Ят-сена в то время были и такие «приверженцы», которые называли себя гоминьдановцами только для того, чтобы облегчить проведение своих коммерческих операций. Но это не мешало им устраивать заговоры против Сунь Ят-сена. Вождя Гоминьдана это нисколько не тревожило: мало ли подлецов на свете. Все попытки Бородина привлечь внимание Сунь Ят-сена к положению внутри партии вначале терпели неудачу.

И вот началась энергичная работа по перестройке Гоминьдана. Во всех районах Гуанчжоу и Шанхая были созданы местные организации, включавшие сотни и тысячи членов партии. Временный ЦИК издавал директивы, все активисты напряженно работали. Первые результаты реорганизации быстро начали сказываться: партия помогала фронту, готовилось новое демократическое законодательство и т. д. Но самый главный результат реорганизации — постепенное сплочение трудящихся вокруг Гоминьдана. Временный ЦИК совершенно не докладывал Сунь Ят-сену о ходе этой работы, так как Сунь Ят-сен был занят исключительно боевыми действиями своих войск. Поражения на фронте вынудили Сунь Ят-сена согласиться на объединение армии под единым командованием генерала Ян Си-миня. Сунь Ятсен фактически перестал быть главнокомандующим и ему не было надобности постоянно разъезжать по всем фронтам. Надо сказать, что никакой военной подготовки вождь Гоминьдана не имел, и стратегические замыслы его, как правило, были неудачны. Он сам признавал, что это чуть не привело к «гуандунскому Ватерлоо».

Утром 18 ноября состоялось собрание гуанчжоуских комитетов Коммунистической партии Китая и Союза социалистической молодежи. Собрание обсудило итоги реорганизации Гоминьдана в Гуанчжоу и приняло решение о более интенсивной работе коммунистов в Гоминьдане, а также о борьбе с правой оппозицией, деятельность которой безусловно была направлена не только против реорганизации Гоминьдана, но и против коммунистов. Члены КПК понимали, что их влияние в Гоминьдане зависит не от деклараций, а от активной работы в гоминьдановских организациях. Из 40—50 руководителей районных комитетов Гоминьдана девять были коммунистами и членами Социалистического союза молодежи. В первом районе было 30 коммунистов, в десятом — 7, во втором — 3, в третьем, четвертом, пятом, шестом и одиннадцатом — по одному, а в остальных районах не было ни одного коммуниста. Собрание приняло решение перевести хотя бы по одному коммунисту в те районы, где их не было, а в тех районах, где работали минимум три члена Коммунистической партии, создать ячейку. Секретари ячеек вместе с представителями остальных районов составили городское бюро, которое должно было собираться по крайней мере раз в неделю для определения плана работы коммунистов в районных организациях Гоминьдана.

На предыдущем собрании районных комитетов гуанчжоуской организации Гоминьдана было принято решение о шефстве. Каждая районная организация Гоминьдана шефствовала над одной из воинских частей на фронте. В связи с этим коммунисты Гуанчжоу приняли решение поручить двум наиболее сильным районным коммунистическим организациям взять шефство над частью юньнаньских и частью хунаньских войск. Было решено немедленно собрать несколько тысяч долларов, продовольствие, одежду и т. д. и в порядке, установленном ЦИК Гоминьдана, отправить все это со знаменами соответствующих районов на фронт, после чего поддерживать регулярную связь с подшефными частями.

Затем собрание обсудило вопрос о борьбе с правой оппозицией в Гоминьдане и пришла к единодушному заключению, что усиление работы в массах является единственным путем к решению этого вопроса.

18 ноября во второй половине дня состоялась еще одна встреча М. М. Бородина с Сунь Ят-сеном. Михаил Маркович рассказывал: «В то время с часу на час ожидалось падение Гуанчжоу. Чэнь Цзюн-мин наступал вдоль железной дороги Гуанчжоу — Шаогуань, грозя ворваться в город с севера. Другой отряд в нескольких верстах к востоку от города занимал станции по железной дороге Гуанчжоу—Шилун. От исхода боев на этих направлениях зависела судьба Гуанчжоу, а значит, и правительства Сунь Ят-сена. Я явился в главную квартиру как раз в то время, когда речь могла идти только о том, куда бежать. Сунь Ят-сен готовился уехать в Японию. Ни в Гонконге, ни в Шанхае, по его мнению, англичане ему жить не дали бы. На эти соображения я ответил приглашением поехать из Японии во Владивосток, а оттуда в Москву. Он с радостью принял это приглашение, сказав, что хотел бы также побывать в Берлине.

Во время нашего разговора явился Евгений Чэнь с жалобой на американцев, которые вместо закупленных у них бомб прислали мешки с болтами. Сунь Ят-сен отдал распоряжение бросать эти болты с аэропланов для устрашения врага.

„Пока вы еще сидите в этой комнате, — сказал я Сунь Ят-сену, — пока враг еще не ворвался в Гуанчжоу, а значит, пока еще есть надежда, нужно продолжать партийную работу в массах и не давать возможности кому бы то ни было воспользоваться суматохой для саботирования наших планов”. Сунь Ят-сен слушал меня, но мысли его, как мне казалось, были где-то на фронте. Он считал, что на оппозицию в Гоминьдане не стоит обращать внимания, так как она никакого влияния не имеет».

Предложения коммунистов относительно трех декретов не