Лунные хроники. Мгновенная карма - Марисса Мейер

Но не предлагает заменить пролитое пиво.

Ари заканчивает песню и убегает со сцены, как будто та горит. Со вздохом облегчения она плюхается на наш диванчик.

– Это на самом деле было ужасно?

– Нет! Конечно, нет! – отвечаю я и нисколько не лукавлю. – Ты была великолепна. Не обращай внимания на этих шутов.

Она наклоняется ко мне поближе:

– Ты видела, как Квинт запустил в них вишенкой?

Я киваю. И, как бы ни противилась этому, признаю:

– Это было круто. – Я драматично закатываю глаза. – Полагаю, в нем есть и положительные качества. Но, поверь мне, их мало, и они редкие гости.

Мы остаемся, чтобы послушать еще пару выступлений. Музыка в основном современная, я слышала эти песни, но не могу назвать имена исполнителей. Ариана Гранде? Тейлор Свифт? Потом кто-то выходит с песней группы «Куин» – ну, уж этих-то ребят я ни с кем не перепутаю.

– А теперь, чтобы доставить вам удовольствие, – объявляет Триш, проверяя что-то на караоке-автомате, – приглашаем на эту сцену… Пруденс!

Мы с Ари оборачиваемся к Триш, но в следующее мгновение я уже обрушиваюсь на Ари.

– Ты записала меня?

– Нет! – восклицает она, в отчаянии заламывая руки. – Я бы никогда так не поступила! Без твоего разрешения – ни за что, клянусь.

Я рычу от злости, но не на Ари. Ей я верю. Она бы действительно так не поступила.

Может, в зале есть еще одна Пруденс? Каков процент вероятности? Я ни разу не встречала свою тезку, и никто явно не собирается подниматься на сцену.

– Должно быть, Джуд сдал меня перед уходом.

– Тебе вовсе не обязательно выступать, – говорит Ари. – Скажи ей, что ты передумала. Или что кто-то без спросу включил тебя в список.

Я ловлю взгляд Квинта, брошенный через плечо. В его глазах удивление. Любопытство.

Пульс учащается. Ари права. Никто не заставит меня выйти на сцену. Я не записывалась на выступление. Не давала своего согласия.

Ладони становятся влажными. Я еще даже не вышла из-за столика, а уже чувствую, что все на меня смотрят. Выжидающе. Оценивающе. Возможно, это просто игра моего воображения, но горло все равно сжимается.

– Пруденс? – Триш оглядывает зал. – Ты здесь?

– Хочешь, я скажу ей, что ты передумала? – предлагает Ари.

Я качаю головой:

– Нет. Нет, все в порядке. Это всего лишь песня. Я справлюсь. – Я резко выдыхаю и встаю из-за стола.

– Постой!

Я оглядываюсь на Ари. Она наклоняется вперед, тянется большим пальцем к уголку моего рта и вытирает его.

– Помада размазалась. – Она усаживается обратно и ободряюще кивает мне. – Так лучше. Выглядишь отлично.

– Спасибо, Ари.

Я откашливаюсь и подхожу к сцене, стараясь не встречаться глазами с болванами в соседнем уголке. Как, впрочем, и с Квинтом. Я убеждаю себя в том, что нисколько не нервничаю. И ничего не боюсь.

Это всего лишь четыре минуты твоей жизни. Ты справишься.

Только бы Джуд выбрал приличную песню…

Триш выставляет микрофон, и я смотрю на монитор, на название песни. Уф. Ладно. Неплохо. Джуд прислушался к предложению Ари и записал меня на песню Джона Леннона – ту, что я люблю и определенно знаю наизусть.

Я облизываю губы и повожу плечами, пытаясь настроиться на выступление. Я не великая певица и знаю это. Но недостаток природного таланта я могу с лихвой компенсировать сценическим мастерством. Я – Пруденс Барнетт. И не потерплю посредственности или неуклюжести, пусть даже в караоке на тускло освещенной сцене туристической забегаловки на Мейн-стрит. Я буду улыбаться. Буду работать с публикой. Может быть, даже станцую. Мое пение не принесет мне никаких наград, но это не значит, что я не смогу получить удовольствие.

Расслабься. Верно, Квинт? Давай посмотрим, как ты выйдешь на сцену и расслабишься.

Из динамиков раздаются первые аккорды «Мгновенной кармы». Мне не нужно смотреть на монитор, подсказывающий слова. Я откидываю волосы назад и начинаю петь:

– Мгновенная карма настигнет тебя!

Ари ободряюще вскрикивает. Я подмигиваю ей и чувствую, как вливаюсь в песню. Бедра покачиваются. Сердце колотится, подгоняемое адреналином, нервы звенят. Раздвигаю пальцы врозь. Джазовые ручки. Музыка набирает темп, и я стараюсь передать всю страсть Джона Леннона, вложенную в эту песню. Рука тянется к небу, потом резко падает вниз, на толпу, и указательный палец скользит по залу, ищет. «Кем, черт возьми, ты себя возомнил? Суперзвездой? Ну, так и есть!» Я пытаюсь обратиться к Карлосу, но не могу отыскать его в этом море лиц и вскоре понимаю, что указываю на Квинта. Удивительно, но он наблюдает за мной с явным интересом. И улыбается. Хотя немного растерянно, почти ошеломленно.

Пульс частит, и я переключаюсь на Ари, которая танцует в нашем уголке, вскинув руки.

Я хватаю воображаемые палочки и колочу по тарелкам в такт барабанному соло, приглашая публику поддержать припев. От восторга кружится голова.

– Мы все сияем, как луна… и звезды… и солнце!

Песня обнимает меня знакомыми аккордами и любимыми словами. Я расправляю плечи. Тяну руки к небу. Прохожу свой путь до конца. Я не осмеливаюсь снова взглянуть на Квинта, но чувствую на себе его пристальный взгляд, и, хотя давала себе зарок не нервничать из-за него, все равно нервничаю. Что лишь придает мне еще больше решимости не падать духом. Потому что одно дело, если бы он откровенно игнорировал мое выступление или морщился от неловкости за меня.

Но нет. В ту долю секунды, когда я поймала его взгляд, в нем сквозило что-то неожиданное. Не простое веселье или удивление, хотя я почти уверена, что удивила его. Там было нечто большее. Что-то вроде… завороженности.

Кажется, я преувеличиваю. Мне нужно перестать думать и сосредоточиться на песне, но я уже на автопилоте, и припев повторяется, постепенно затихая:

– Как луна, и звезды, и солнце…

Когда песня заканчивается, я отвешиваю замысловатый поклон, махнув рукой Квинту, так же, как он притворно поклонился мне на уроке биологии.

И все же крики Квинта – самые громкие:

– Ну, ты и отожгла, Прю!

Жар заливает шею, обжигает щеки. Не то чтобы смущение. Скорее, прилив, сияние от его нежданного, непрошеного, совершенно ненужного одобрения.

Отойдя от микрофона, я не могу удержаться, чтобы снова не взглянуть на него. Меня еще потряхивает от выступления, и улыбка сияет на лице. Он встречается со мной взглядом, и на мгновение – всего лишь на мгновение – закрадывается мысль, что, возможно, он не так уж плох. Мы могли бы даже подружиться. При условии, что нам больше не придется работать вместе.