Внедрение в ЧК - Вадим Владимирович Чинцов

недалеко от княжеского двора из белого камня был возведен общегородской, а позднее кафедральный Успенский собор. Расцвет каменного зодчества Переяславля пришелся на вторую половину семнадцатого века. В этот период на месте, где когда-то находился дворцовый княжеский комплекс, возводится ансамбль гражданских сооружений, включающий жилые палаты архиерея, впоследствии получившие название «Дворец Олега», ряд административных и хозяйственных построек — Певческий и Консисторский корпуса, «сараи для разной поклажи», кузница, бочарная и прочее. Важнейшим местом Переяславля являлась Соборная площадь. На ней располагались главные административные учреждения города — приказные избы, а также тюремный двор, зелейные (пороховые) палаты. Там же в конце семнадцатого века был сооружен новый кафедральный Успенский собор — гениальное творение Якова Бухвостова. Формирование архитектурного ансамбля Кремля завершилось строительством Колокольни Успенского собора, возведенной на месте воротной Глебовской башни.

Моя лекция была прервана выстрелами, раздававшимися со стороны Казанского монастыря. Я достал маузер, а брат взял винтовку в обе руки, повесив ее ремень на плечо, переглянувшись, мы побежали в сторону не прекращающейся стрельбы. Прямо на нас неслась на полном скаку бричка, запряженная гнедой лошадью, в бричке было двое, один из которых правил, а второй стрелял из обреза по преследующим красноармейцам. Я навел маузер на возницу и нажал курок, после выстрела тот слетел с облучка и его потащило за лошадью по брусчатке. Вторым выстрелом я попал в плечо второму бандиту и тот выронил винтарь, вскрикнув от боли. Лошадь остановилась, фыркая и прядая ушами и кося по сторонам ошалелыми глазами, подбежали запыхавшиеся преследователи.

Четверо, вооруженные винтовками, оказались охранниками лагеря, расположившегося в бывшем женском монастыре, как выяснилось из нашего недолгого общения, пока перевязывали оторванной от исподней рубашки полосой материи раненного — парочка на пролетке открыла огонь по часовым, конвоировавшим несколько заключенных к месту работ по разбору кирпича при сломе старых развалин. Убили часового и ранили одного из заключенных.

— Суки! Красное быдло! — во время перевязки раны выживший неудачник не переставал ругать власть, пока один из охранников не выдержал и двинул ему в челюсть, после чего тот замолчал, сплюнув выбитый зуб.

Второй красноармеец, связав говорливому руки ремнем, нашел у себя в кармане сухарь и подошел к лошадке. Скормив ей лакомство, восхищенно похлопал по крепкой лошадиной шее — Замечательная кобыла! Если бы у нас с батей такая была, мы б не батрачили за еду. Красавица! Вы посмотрите какие у нее зубы! Лошадь с удовольствием приняла угощение, затем стала искать добавку, губами пытаясь прихватить мозолистую руку оторванного от земли мужика.

Еще двое бывших сельчан тоже стали осматривать кобылку, восторгаясь ее статями. Один из охранников сплюнул — У нас хоть тихо белее-менее, а вот в губернии беда — в прошлом году мужики своими нападениями на комиссаров и продотряды много крови у чекистов попили, и сейчас в Ряжском уезде появился крестьянский отряд Огольцова. Уроженец села Щурово Семёнов по прозвищу Огольцов отбирает у продотрядов собранный хлеб и раздает его назад крестьянам. Его отряд состоит из дезертиров и местных крестьян. Ничего не могут с ним поделать, как будто черт ему ворожит!

Через десять минут к нам подъехал черный авто с открытым верхом, доставившего четверых чекистов.

— Хорошо, что автомобиль наготове стоял, провозились немного — заводиться не хотел, сука! Начальник отдела по борьбе с контрреволюцией Ефимов — протянул руку высокий черноволосый мужик, одетый в кожанку и красные галифе. Сапоги у него были начищены до блеска и мне стало стыдно за нашу с братом покрытую пылью обувь. но зато от товарища Ефимова несло перегаром так, что я с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться в сторону.

— Сотрудники тамбовской ЧК, Андрей и мой брат Александр Сорокины. Следуем по приказа начальства в Москву. До вечернего поезда думали по городу пройтись, в Рязани-то ни разу не были, а тут стрельба, погоня — пришлось помочь коллегам и задержать преступников. Правда живым взять удалось одного!

— Спасибо за помощь, товарищи. — местный чекист покачнулся но справился с земным тяготением. — А что за словечко такое — коллеги? Старорежимное, что ли?

— Это слово означает товарищ по работе — пояснил мой братец, а меня едва не стошнило, так как от «коллеги» опять шибануло сивушным запахом.

— Предлагаю отметить нашу встречу, коллеги! Такой самогон мужики достали, валит с ног только так. Мы отделом уже третий день гуляем, правда на непонятную стрельбу они выехать не смогли — слабоваты пить. Хорошо, что я троих с роты охраны прихватил. А эту контру вы зря перевязали — все равно его сегодня же к стенке поставим и с ним еще человек пять из заложников! Ну что — заглянете к нам в гости, коллеги? Может баб-с хотите? Таких красоток можно организовать! А хотите — дворянок закажем! Голубую кровь! Мы несколько раз заказывали в монастыре из числа заложников, есть очень недурственные девки, правда худые как вобла.

Мне захотелось дать в морду этому клоуну, но изобразив улыбку, я отказался — Извини, товарищ Ефимов, но я боюсь, что мы с братом не успеем на поезд. Но в следующий раз, мы с братом обязательно вам составим компанию!

Попрощавшись, мы с Александром направились обратно на вокзал, где у одного из мешочников купили немного ливерной колбасы и хлеба, немного белого с розовыми прожилками сала. Наскоро перекусив, мы отправились в тупик, в котором уже закончили загружать вагоны зерном и, предъявив свои бумаги часовому, мы наконец-то устроились на деревянных нарах в теплушке, в которой красноармейцы из охраны после подачи паровоза начали играть в засаленные карты на махорку. Впереди нас ждала столица.

Глава 6

В Москву мы прибыли двадцать пятого августа в четыре утра. — «Понедельник, хорошо, что не воскресение, пришлось бы, наверное на вокзале ночевать.» — подумал я, достав из кармана тряпицу — нужно было очистить сапоги от пыли и грязи. Эшелон загнали на станцию Москва-Товарная-Рязанская. Мы попрощались с попутчиками и, расспросив местных железнодорожников, направились по шпалам в сторону Казанского вокзала, постоянно перешагивая то валяющиеся доски, то обходя скопления каких-то сломанных ящиков и разбитых бочек — территория платформ порядком замусорена. Перед выходной стрелкой стоял под парами паровоз, направляющийся в нужную нам сторону и нам с братом без труда удалось уговорить машиниста и кочегара взять нас с собою. Опасливо косившись время от времени на вооруженных незнакомых чекистов, машинист то и дело покрикивал на молодого кочегара, видно недавно работавшего с топкой и поэтому неумело действующего лопатой. Александр попробовал от скуки пообщаться с паровозной бригадой, но машинист и