Возвращение графа - Эдит Лэйтон

– Вот и хорошо, – высокомерно заявила Джулиана. – А теперь, может быть, пойдем вниз?

– Пойдем, – бросила Софи, и они в молчании покинули комнату.

Джулиана спускалась по длинной лестнице в сопровождении кузины и чувствовала себя далеко не так уверенно, как ей хотелось бы этого. Она не солгала, ей хорошо жилось дома, хотя она понимала, что жизнь была бы совсем другой, если бы с ней был ее любимый брат. Когда-то у нее были кавалеры, но после гибели Джонатана за ней никто не ухаживал.

Теперь она знала, как чувствует себя девица на выданье, не уверенная в своей привлекательности. Однако сейчас ей хотелось понравиться только одному мужчине. Но Софи испортила ей настроение. Она ни в чем не может быть уверена в отношении человека, назвавшегося Кристианом, – нельзя ни сказать, ни хотя бы предположить, о чем он думает. Она здесь именно для того, чтобы это выяснить.

Остальная компания ждала их в главном салоне, пышно отделанном золотом и слоновой костью. Мать Софи, вся в бриллиантах, была в красновато-коричневом платье, с пурпурными перьями в волосах. Сквайр, как и Хэммонд – во фраке.

Но для Джулианы существовал лишь мужчина, который встал, когда Софи и Джулиана вошли. Под страхом смерти она не смогла бы сказать, во что он одет, ослепленная устремленным на нее взглядом, его, казалось, хрустальные глаза засияли радостью. Он словно помолодел. Энергия била ключом. Джулиане показалось, что этого человека она знала и любила, как будто вновь увидела брата.

И вдруг словно кто-то задул лампу: его взгляд потух, а может, его и не было, ей просто померещилось в отсветах пламени.

Красивый, элегантный незнакомец загадочно улыбался, словно знал какую-то неведомую ей тайну.

В ожидании обеда разговор шел о пустяках. Все были слишком напряжены, чтобы беседовать на серьезные темы. Разговор вели Хэммонд и человек, называвший себя Кристианом Сэвиджем. Таким образом, Джулиана получила возможность исподтишка изучать предполагаемого самозванца, смотреть на него, не встречаясь с ним взглядом.

Должно быть, ему чертовски тяжело, подумала она. Он стоял, опершись о каминную полку, и, склонив голову набок, слушал, как хозяин дома расписывает здешние холодные зимы. В его манерах не было беспечности или развязности, но держался он непринужденно и, судя по его виду, чувствовал себя более комфортно, чем остальные, к немалому удивлению Джулианы. Как можно прийти к человеку, которого собираешься выжить из его же дома, и дружелюбно беседовать с тем, чью дочь собираешься лишить титула и богатства.

Ведь он понимает, что все эти люди в лучшем случае подозревают его в обмане, а в худшем – желают ему смерти! Но вел он себя так, будто ему это и в голову не приходит.

Сквайр говорил резко и напористо. Хэммонд был подавлен. Однако того, кому предстояло унаследовать Эгремонт, со стороны можно было принять за хозяина, до того изысканным и обаятельным он выглядел. Интересно, размышляла Джулиана, смог бы Кристиан вести себя столь самонадеянно в сложившейся ситуации или же этот парень просто опытный обманщик.

За столом их посадили рядом, и Джулиана могла получше рассмотреть его. Сквайр и его жена сели в торце стола. Софи – по правую руку от отца, дальше – Хэммонд. Джулиану посадили напротив Софи с Хэммондом, рядом с Кристианом. Это противоречило традициям. Насколько Джулиана знала, помолвленных сажают друг против друга, чтобы гости могли с ними разговаривать. Когда лакей придвинул ее стул, она бросила быстрый взгляд на Кристиана: понимает ли он, что их посадили рядом, чтобы она могла следить за ним?

Со стороны Кристиана никакой реакции не последовало. Впрочем, он мог забыть эту традицию, поскольку слишком долго пробыл в тюрьме.

Пока лакей разливал суп, сквайр говорил о видах на урожай.

Кристиан к супу едва притронулся.

– Вам не нравится? – спросила жена сквайра. – Я не догадалась спросить, у вас ведь не было подобной еды... – она помедлила, – на другом конце земли?

Он улыбнулся.

– На другом... – Трудно было сказать, ищет ли он, как сформулировать ответ, или забавляется. Наконец он приветливо сказал: – В тюрьме мы ели то, что дают. Питание постепенно улучшалось, как и наше общее состояние, а когда мы освободились, то питались очень хорошо. Если не считать фруктов, овощей и рыбы, которая есть только на том конце света, кухня такая же, как здесь. Мы скучали по дому и пытались его воссоздать.

Все молчали. Никто не ожидал, что он упомянет свое криминальное прошлое. Впрочем, было бы странно, избегай он этой темы, подумала Джулиана.

– Суп великолепный, – произнес он. – Но я просто не люблю черепаховый суп. Глупо, конечно. Но в Новом Южном Уэльсе у меня дома жила черепаха, и с тех пор я их не ем. – Он улыбнулся. – Все равно что есть конину или суп из щенка.

Софи опустила ложку и посмотрела в тарелку так, словно там был яд. Джулиана подавила нервный смешок.

– Французы едят конину, а кое-где на Востоке щенки – это деликатес, – беспечно продолжал он. – Но я... О, простите, я не хотел вас расстроить, мисс Уайли, – обратился он к Софи. – Я не очень-то знаю, о чем принято, а о чем нельзя говорить в Англии за столом. Я приехал несколько недель назад. Пожалуйста, делайте мне замечания, я их непременно учту.

– Вы едите лососину, ростбиф, баранину, голубей? – спросила мать Софи. – Эти блюда подадут на обед.

– О да, благодарю вас, – вежливо ответил он. – С удовольствием.

– Скоро начнется сев, – сменил тему сквайр. – Что вы выращивали в Новом Южном Уэльсе?

– Я – ничего, – сказал Кристиан. – Мой отец занимался бизнесом, а не сельским хозяйством, так что мне придется многому научиться, чтобы Эгремонт процветал.

Снова наступило молчание.

Похоже на приятную беседу посреди сражения, подумала Джулиана. Неудачный способ разузнать о нем побольше. У него все преимущества. Да и о чем его спрашивать? О планах на будущее – так это и есть источник противостояния. Его прошлое подозрительно, а то и постыдно.

Сквайр прокашлялся и продолжил разговор о своих полях, о весенних посадках, обращаясь в основном к Хэммонду. Софи уткнулась в тарелку, украдкой поглядывая на пришельца, угрожавшего ее будущему, а когда он перехватывал ее взгляд, опускала глаза. Ее мать давала указания лакею, чтобы подкладывал еду гостям. Но Джулиана ни на минуту не забывала о своем соседе. Хорошие манеры, а также жгучее любопытство побуждали ее заговорить.

Но в этом случае ей придется взглянуть на него, а она никак не решается. К тому же ей велели пока не раскрывать себя; должно быть, он понимает, что это неспроста, поэтому и не спросил, как ее зовут. Лицо его оставалось бесстрастным. Напрасно кузина посадила их рядом. Джулиана так остро ощущала его присутствие, что могла поклясться, он это чувствовал.

Стоило ей посмотреть на него, как он тотчас же повернулся к ней.