Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945 - Иван Владимирович Тюленев

близко от берега. Публика вся вышла из кают гулять по палубе и любоваться красотой природы и румяным закатом солнца.

За тот день мы прошли Самару, Волжск, видели много селений на обоих берегах Волги. Все это сильно запечатлелось в моей памяти. И особенно я не мог забыть красоты Жигулевских гор. Они долго представлялись перед моими глазами, и казалось мне, что выше и красочнее этих гор вряд ли я еще увижу. Но когда впоследствии мне пришлось увидеть Кавказские горы, то от моих Жигулей остались лишь воспоминания…

До Астрахани было много продолжительных остановок, но больше всего меня интересовали города Саратов и Царицын. В разговорах с братом и Сергеем я подготовил почву – нельзя ли мне во время стоянки на пристанях Саратова и Царицына пойти посмотреть эти города. Брат отнесся к моему интересу благосклонно, Сергей сказал, что он со мной вместе обязательно пойдет в Саратов и покажет мне его.

На пристанях больших городов пароходы стояли не менее двух часов. Так что мы с Сергеем осматривали город около полутора часов. Несомненно, Саратов больше, чем наш Симбирск, сделал я вывод после осмотра. Особенно мне понравились в городе университет, а на базаре и в магазинах – саратовские гармошки с четырьмя колокольчиками.

В Царицын пойти за время стоянки не удалось. Помешал дождь. Я весьма сожалел, что не посмотрел город. Чем ближе мы приближались к Астрахани, тем шире становилась Волга.

В Астрахань мы прибыли вечером на пятый день нашего плавания. Что меня поразило в первый раз в этом городе – это большой шум на пристанях, непрерывное курсирование парохода – перевоза между Астраханью и Фарфосом. А также огромное количество в протоке, что именуется Балчугом, рыболовецких подчалков и других мелких судов.

Было уже темно, когда мы сошли с нашего парохода «Добрыня Никитич». Нам рассказали, как пройти к пристани «Братья Фадеевы», откуда отплывал пароход на поселок Мумры. Когда мы пришли на эту пристань, то оказалось, что пароход уже ушел, другой должен был отходить на следующий день в 12 часов. Нам предстояло переночевать в Астрахани. Ни в какую гостиницу или ночлежку мы идти не собирались, а решили ночевать на пристани. Два раза нас прогоняли сторожа, и нам не ночевать бы на пристани, если бы Сергей не дал взятку на полбутылки водки. Получив деньги, сторожа нас больше не беспокоили, и мы спокойно переночевали.

В восемь часов мы уже были на ногах. Пароход к пристани еще не подходил. Мы с братом пошли на берег. На Набережной улице было очень грязно. Вдоль берега были устроены садки, куда напускали рыбу. В то время, когда мы шли по Набережной улице, из садков выбирали всевозможную рыбу: сазанов, судаков, стерлядку и осетров. Вынутая из воды рыба билась в корзинах, куда ее складывали, желая выскочить за борт.

Несмотря на раннее время, по Набережной улице ходило много разного люда. Большинство этих людей были обуты в морские сапоги с высокими, до туловища, голенищами. Это были рыбаки. Они грузили на свои судна снасти, сухари, муку и воду. Между простенками больших домов можно было наблюдать много разного рода лавочек, торговавших всякой мелочью и несколько харчевен, где приготовлялась горячая закуска – там уже было много людей, а некоторые из них подвыпивши.

Когда мы выходили с пристани на берег, мы уже слышали этот шум и запах жареной рыбы. Торговцы с приготовленной закуской ходили по Набережной и выкрикивали на разные лады прибаутки, предлагая людям «жареного-пареного».

Особое внимание привлекал к себе молодой парень, который раздирающим душу голосом выкрикивал: «За копейку горло отрежу!» Он продавал жареные белужьи горлышки, порция которых стоила одну копейку. А рядом с ним другой парень показывал искусственных змей. Передергивая шнуром, он представлял движения как бы живых гадюк. Одновременно эти парни зорко время от времени поглядывали на воду, где стояли рыболовецкие суда. Тот, кто изображал змей, весело пел прибаутки типа «Ты тяни, потягивай, на все стороны поглядывай». Порой парень добавлял к этому куплету: «Брат, спину видать».

Как потом мы узнали, эти парни были из шайки мелких воришек. Одни из них на лодках подъезжали к судам рыбаков и тащили что плохо лежит. А другая часть ходила по берегу, изображая мелочных торговцев и фокусников, в то же время наблюдая с берега за своими товарищами, которые занимались мелкой кражей. А когда любителям чужой собственности грозила опасность быть пойманными, то с берега подавался сигнал: «Ты тяни, потягивай, на все стороны поглядывай…»

Ровно в 12 часов пароход, на который мы сели, отошел от Астраханской пристани. По берегам множественных проток, разветвляющихся от главного русла Волги и тянущихся до самого Каспийского моря, рос камыш. От Астрахани мы плыли главным банком, затем повернули в протоку Кабаний и далее шли по протоке Бакланий, на которой стоял поселок Мумры.

На всем пути можно было наблюдать рыбаков, которые ставили сети под частиковую и снасть-самоловку под красную рыбу. Множественные многоводные протоки и малые протоки, соединяющие большие протоки между собой, – все они были заполнены рыболовными лодками, которые кишели в них, как муравьи на муравьиной куче.

На берегах проток начиная от Астрахани до поселка Мумры можно было видеть много рыболовецких промыслов и около каждого из них топи, где забрасывались невода и пятнадцать-двадцать человек, «ватага», тянули эти невода с диким криком.

Нам попадались навстречу караваны нефтяных барж, торговых и рыболовецких судов, буксируемых баркасами. Суда, которые были наполнены рыбой, разгружались на своих промыслах в Астрахани.

Утром пароход подошел к Мумрам. Здесь раздавались веселые песни многочисленных девушек, работавших на промыслах. Они сидели попарно на специальных скамеечках и разделывали рыбу. В левой руке девушка держала багорок. Им она ловко брала из наваленной около нее кучи рыбину. Клала ее на скамеечку к приделанной планке и одним взмахом ножа, который был в правой руке, разрезала рыбу и выбрасывала из нее внутренности.

Эту работу могла так ловко и быстро выполнять только девушка – специалистка своего дела. Девушки, которых называли резалки, работали на промыслах сдельно: 15 копеек за разделку 1000 вобл и 30 копеек за разделку 1000 сазанов или судаков.

Здесь же работало очень много мужчин, они назывались тысячниками, потому что их работа была сдельная, и также с тысячи. Они разгружали рыболовецкие и торговые суда и на тачках отвозили рыбу по назначению – или для разделки, или в чаны для засолки. Когда мы сошли с парохода и шли мимо промыслов, то видели всю эту работу в полном разгаре.

Искать