Зеленый дол - Сергей Петрович Антонов

Уже совсем стемнело, когда они подошли к полянке. Возле вскопанного участка сидел дежурный — Димофей. Сидел он не на скамейке, а прямо на земле, потому что недавно занозился на скамейке. Подмышкой у него торчала палка с верёвкой, похожая на ружьё.

— Всё в порядке? — спросил Петя, стараясь показать Дусе, как чётко у него поставлено дело.

Димофей не отвечал.

— Да он спит! — Петя потряс его за плечо. — Какой же ты дежурный! Ты чего спишь?

— Я не сплю, — Димофей часто заморгал веками и испуганно уставился на Дусю. — Я нарочно так сижу, глаза закрывши.

— Никого не было?

— Никого. Только вот тетя Дуся забралась.

— Про тётю Дусю без тебя знают, это что за бумага?

— Какая бумага?

— На ружье на твоём.

На палке трепетал белый листочек. Петя сорвал бумажку и стал искать по карманам спички. Распахнув пальто, Дуся встала против ветра, и при свете спички Петя прочёл записанную большими печатными буквами фразу: «Всходы опылите препаратом ДДТ».

— Это кто писал? — спросил он Димофея с презрением.

Дежурный заревел.

На влажной земле виднелись глубокие следы больших сапог.

7. КТО НАПИСАЛ ЗАПИСКУ?

Колхозный сторож, дедушка Егор, сильно удивился, если бы в эти дни невзначай забрёл на полянку.

На том месте, где в прошлом году стоял шалаш и были воткнуты две рогатины, чтобы кипятить чай, он увидел бы ограду из проволочных сит, а за оградой — всходы на рыхлой земле: двадцать бархатистых изумрудных пучков, доверчиво протянувших свои ладошки ветерку и солнцу.

Он увидел бы длинную скамью со спинкой, вкопанную у кустов, фанерный крашеный щит, на котором висели объявления, расписание дежурств и приказы по пятой полеводческой бригаде, портрет Мичурина и разноцветную картинку с изображением множества жуков и личинок. Эту картинку Лёля выпросила у папы и принесла на участок, чтобы все знали, каких вредителей сельского хозяйства надо уничтожать.

Дедушка увидел бы доску с надписью: «Посторонним сюда ходить строго воспрещается», укреплённую на шесте, и ниже доски — жестяную таблицу с изображением черепа, которая недавно исчезла с трансформаторной будки.

Но дедушка Егор, стороживший теперь у амбаров, ни разу не заходил на полянку.

Ребята поняли это, как только начали разгадывать, кто написал записку.

За пропажу сит, которые дедушка Егор не смог укараулить, ему сильно попало от председателя, и если бы дедушка хоть раз пришёл на полянку, он, конечно, порушил бы забор и снёс сита на место. И записка — не его рук дело: все знали, что дед до сих пор писал с ятями и твёрдыми знаками.

Дуся тоже не могла написать записку. Если бы она раньше знала про опытный участок, то сразу бы догадалась, зачем Петя подменил землю. Почти все ребята подозревали, что на полянке побывал дядя Вася. Для таких подозрений были основания.

Два дня назад, когда Толя и Коська набрали из кучи, лежащей возле фермы, ведро извести и понесли на свой участок, — дядя Вася их выследил.

Коська заметил его, когда прошёл весь сад и приблизился к кустам, за которыми скрывалась полянка.

— Назад не оглядывайся, — сказал он Толе. — За нами идут.

— Кто? — испугался Толя.

— Дядя Вася. Не оглядывайся. Если он узнает, что с фермы известь взяли, — ох, тебе и будет!

— Почему это мне? Ты брал.

— Я всего горсти две взял, а ты полное ведро насыпал.

— Так ведь ты велел сыпать!

— Мало ли что велел. Это общественная собственность. Да ты не бойся. Я тебя выручу.

Дядя Вася подошёл к ребятам и молча остановился, уперев руки в бока.

— Вот какой у нас дядя Вася, — сказал Коська. — Всегда раньше всех на работе.

Заведующего фермой довольно часто хвалили на правлении, а один раз даже на районном совещании животноводов, и он, нисколько не подобрев от Коськиного замечания, строго спросил:

— Куда это вы известь таскаете?

— К яблоням, — отвечал Коська, глядя на него большими голубыми глазами. — Стволы белить велели.

— Пусть председатель со склада выписывает известь для стволов. А с фермы брать запрещено. Порядок надо соблюдать. Ясно?

— Ясно, — быстро согласился Коська. — Это правда: нет у нас никакого порядка. Только на ферме порядок.

— Ну, то-то, — сказал дядя Вася, несколько смягчившись. — Глядите, чтобы нам с вами не возвращаться к этому вопросу.

Он закурил и пошёл обратно. Видно, всё-таки ему нравилось, когда хвалили ферму.

— Чуть-чуть не засыпались, — проговорил Коська. — Спросил бы, где помазок, — и всё. Помазка-то у нас нету.

Толя захохотал, но спохватился и оглянулся. И хорошо сделал, что оглянулся. Вдали стоял дядя Вася и смотрел на него, уперев руки в бока. Ребята схватили ведро и стали петлять между яблонями. Наконец, дяде Васе надоело торчать на ветру без толку, он снова закурил и пошёл куда-то, наверно, на ферму. Но кто его знает, какие у него в голове были мысли! Может быть, он только сделал вид, что пошёл на ферму, а сам потихоньку начал разведывать, куда бегают ребята.

Как только об этом случае стало известно в пятой полеводческой, Петя поручил Коське выяснить, какой номер сапог носит дядя Вася, и доложить на общем собрании бригады.

Собрание состоялось в начале мая — в день Лёлиного рождения. Вся бригада была в сборе. Пользуясь случаем, Лёля пригласила всех присутствующих в гости, предупредив при этом не без задней мысли, что подарков можно не приносить. Ребята сидели рядком на скамейке. Только Димофея, чтобы он сильнее чувствовал свою вину, посадили на то самое место, где он спал, когда появилась записка. Но Димофей не очень расстраивался: во время собрания он обстругивал деревянный ствол своего ружья и работал с таким увлечением, что насорил стружкой по всей поляне.

Фёдор вёл протокол.

Коська сообщил, что промерил след сапога дяди Васи в ящике, поставленном возле двери коровника для дезинфекции, и оказалось, что человек, пробравшийся на полянку, носил сапоги номера на два больше.

Дело запутывалось.

Толя намекнул на Клавдию Васильевну, но все закричали, что у Клавдии Васильевны нет ни одной пары сапог и что она всегда носит ботики, и даже в самую грязь, осенью, приходила в ботиках помогать копать картошку.

— Остаётся один человек, — хладнокровно проговорил Фёдор. — Александр Александрович.

Все повернули головы к Лёле.

— Я папе ничего не говорила, — торопливо сказала ока.

— Ты только не ври, — предупредил Фёдор.

— Я никогда не вру.

— Наверно, проболталась.

— И не проболталась.

— А ну, посмотри в глаза. Ясно. Проболталась. Больше можешь не смотреть.

— Ясно, проболталась, — подтвердил Димофей, обстругивая