Новая Зона. Критерий страха - Сергей Слюсаренко

– Это не я…

– Да уж догадываюсь, что не ты. Ты туда даже и не допрыгнешь. Я с утра все камеры просматриваю. После того, как увидел это. Идем, покажу. – Протасавицкий пошел на капитанский мостик, не сомневаясь, что Малахов последует за ним.

– Вот. – Командир плюхнулся в кресло и откинул приставное сиденье, чтобы Андрей тоже сел рядом. – Вот два часа пятьдесят девять минут. За секундами следи.

На экране появился ролик с камеры слежения, который показывал именно тот участок галереи, где находился трубопровод без каких-либо повреждений. На времени два часа пятьдесят девять минут одиннадцать секунд на трубопроводе появились вмятины.

– Ты заметь, одиннадцатая секунда длится на записи две секунды! А двенадцатой нет вообще, сразу тринадцатая. И это только на этой записи. Тут не только трубу помяли, тут ещё в главном процессоре что-то глюкнуло.

– Это не в процессоре, – возразил Андрей. – Процессор-то что, молотит свои байты. Это какое-то хитрое завихрение в софте, который видео обрабатывает.

Константин Петрович откинулся на спинку кресла. Он словно не мог сосредоточиться. Наклонившись, он взял со стола карандаш и стал вертеть его в руках, глядя в никуда.

– Во-первых, никому ни слова. Во-вторых, проверяй комп на предмет внедрения извне. Или изнутри. Правда, вся команда была на своих местах в это время. В-третьих, вводим постоянные вахты. По два часа. Кати это не касается. А вот ты, Андрей, не можешь ли ты подробнее рассказать о той самой пирамидке, я так понимаю, это единственный объект на Земле, способный кротовые норы делать? Я знаю, я прочел всю техническую документацию, назубок знаю. Но есть ли что-то такое, о чем нам не говорили? Ведь ты же к этой находке причастен? Так?

– Я давал подписку, – уныло ответил Малахов.

– Я как командир корабля отменяю ее. Рассказывай. Я должен знать.

– Ну… – Андрей с трудом пытался начать рассказ, – давно это… Отец мой руководил группой, которая изучала аномалии, возникающие в Москве. Был период, когда доступ в Зону прекратили, но все артефакты и мутанты вдруг в Москве появились. Словно Зона шла за людьми, а не наоборот. В общем, все завертелось вокруг одного места, куда эта нежить, ну сами знаете…

– Вот ты знаешь – я не знаю! Я в ваши Зоны не ходил и ходить не собираюсь! – Командир ударил ладонью по подлокотнику.

– Ага! А что, Москва – не Зона? И сколько этой плеши вонючей по миру развелось? Вам все равно?

– Извини. – Командир дернулся так, словно его стукнули по голове. Видимо, Андрей попал в больное место. – У меня семья в Москве. Была.

– И вы меня простите… Я там выжил только благодаря отцу. И этой самой пирамидке.

– Так, подробнее, – сухо прервал его командир. – Про эту чертову пирамидку.

– Там ситуация была такая: все, кто был в Зоне и находился рядом, ну как рядом – в Москве, словно чуял зов этой пирамидки. И все это плохо кончалось. Люди морфировали, превращались в монстров и пёрлись к ней. И погибали там. На самом деле там все было сложнее, но суть примерно такая. Пирамидка звала к себе созданий Зоны.

– Ты хочешь сказать, что вся система подпространственных прыжков завязана на этом? Мне никогда не говорили, что сердце подпространственного движителя основано на находке из Зоны! Официально это абсолютно мирное внеземное творение, используемое нами в понятных целях. Теперь это всё выглядит, как… э… подстава! – Командир употребил несвойственное для него слово.

– Константин Петрович! Не надо так. Потом эта же пирамидка и меня спасла, и отца. Ну, и…

– Что и?

– Московская Зона – это её порождение. Но с тех пор мы смогли укротить её силу и вот – умеем ею управлять.

– Вот пойди и пальцем вмятины на трубопроводе обратно выгни! Управлять он умеет! – Протасавицкий был вне себя. – Тебе что, ты тут гайки вертишь виртуальные, а на мне ответственность за весь экипаж! За твою, Малахов, твою жизнь в том числе. Я ничего не боюсь, кроме того, что кто-то из вас пострадает.

– Я никак не ответственен за то, что вас не посвятили в подробности конструкции станции. Это не мне решать. И не я должен был доводить до членов экипажа… – Андрей говорил отрывисто, как на докладе. – Но, товарищ командир, поверьте, я был уверен, что вы знаете о пирамидке гораздо больше, чем я. Я и предположить не мог, что вам что-либо неизвестно. Ведь эта пирамидка – очень непростой артефакт. Её и обнаружили сначала только потому, что просто плевок рядом с ней полетел по сложной траектории. А потом… Ну, в общем, обнаружили её в подземелье с помощью примитивных гравитометров. И ещё по тому, что к это самой пирамидке стремились все монстры из Зоны, когда они в Москву нахлынули. Ну, я уже это говорил. А потом… в конце концов мы научились ею управлять. Она стала откликаться на гамма-кванты. Сначала удалось подавить последовательность импульсов, которая влекла к ней монстров. А потом… потом вот, она уже для нас кротовые норы делает.

– Ладно, разберемся. Постарайся своё состояние в норму привести. Иди. Через час общее собрание, начинаем работать, – закончил Протасавицкий.

Малахов ушел в свою каюту и рухнул на койку. Только механизм закрытия двери не дал ему громко, в сердцах, ею хлопнуть. Мало того, что так нехорошо получилось с анализами, но то, что теперь командир подозревает его в нечестности, в утаивании каких-то сведений, совсем выбило Андрея из колеи. Он полежал, посмотрел в потолок, потом в несущийся за стеклом иллюминатора хоровод звёзд и немного успокоился. Анализы, конечно, ерунда, придет в себя и восстановится. А то, что он утаивал – это неправда и никакой его вины тут нет.

И тут к нам на поляну вышел пацан. Он был странный. Совсем голый, грязный, невысокий, и у рот него был такой, как бывает, когда болезнь «заячья губа». Замурзанный мальчишка топтался на краю поляны, словно стеснялся. Ну, я ему и говорю:

– Давай с нами в футбол, на воротах постоишь? – А нам как раз вратарь нужен был.

Пацан стоит, переминается с ноги на ногу и ворчит что-то несуразное.

– Ты что, не понимаешь? Или немой? Чего надо? – Юзик зло так его спросил.

А тот глянул на Юзика тоже недобро и давай бурчать громче. Я понял, что он, наверное, не совсем нормальный. Ну, не то чтобы сумасшедший или умственно отсталый, а может, просто говорить не умеет. Но ведь и ему интересно поиграть. Наверное, из дому сбежал, заблудился и по Зоне шатается. Только мне неприятно было, что он совсем голый. Я полез в рюкзак и нашел свои трусы запасные. И дал пацану. Он протянул руку, взял и пялится на них. Я ему показываю: «мол, надень, а то стоишь как ангел, писюном светишь».

Он смотрел-смотрел на трусы. Потом, видимо, сообразил и стал напяливать. Смешно так. Сел на траву и запихал две ноги в одну дырку. Ну, все ржут, а он злиться начинает. В общем, тут Бэрик и говорит:

– Ну, что вы, уроды, над человеком издеваетесь? – и помог ему.