Наследие - Кэтрин Уэбб
Шрифт:
Интервал:
– Это новая машина?
– В общем, да, – отвечаю я ему. – Старый-то мой «жучок» накрылся в конце концов. Подожди, Эд, ты еще дома не видел. Это просто монстр.
Но когда мы приближаемся и я в предвкушении оглядываюсь, он кивает, подняв брови. Заметно, однако, что зрелище не особенно впечатлило его. Тогда мне приходит в голову, что наши хоромы, возможно, не больше флигеля в его школе. Вероятно, усадьба даже меньше, чем дома большинства его одноклассников.
– Я так счастлива, что у тебя каникулы, сынок, – говорит Бет, снимая с Эдди рюкзак.
Он улыбается, глядя на нее искоса: явно немного сконфужен. Со временем он вытянется и перегонит мать – уже сейчас он ей по плечо.
Я показываю Эдди окрестности, пока Бет изучает табель с оценками. Я веду племянника вверх на курган, по унылому лесу, оттуда к Росному пруду. Он где-то нашел длинную палку и со свистом рассекает ею воздух, рубит траву и глухую крапиву. Сегодня потеплело, но очень сыро. В воздухе висят мелкие капельки мороси, над головой постукивают голые ветки.
– Почему его так называют – Росный пруд? Это же и не пруд вовсе. – Эдди, низко присев на своих худющих голенастых ногах, тычет в берег палкой. По воде идет рябь. Карманы джинсов у него набиты разными сокровищами. Парнишка – сущая сорока, но этот этап никого не минует. Старые английские булавки, каштаны, подобранные на земле осколки сине-белого фарфора.
– Отсюда берет начало река. Давным-давно исток углубили, сделали этот пруд, что-то вроде водохранилища. А Росный пруд, наверное, потому, что в него собирается роса.
– А плавать в нем можно?
– Мы раньше плавали – Динни, твоя мама и я. Хотя, знаешь, я что-то не припомню, чтобы твоя мама хоть раз зашла на глубину. Вода в пруду всегда холоднющая.
– У родителей Джейми есть классное озеро, в нем можно плавать. Настоящий бассейн, только не воняет хлоркой, нет кафеля, ну, ты понимаешь… Там растут водоросли, все такое, но он чистый.
– Здорово, наверное. Но не в это время года, как считаешь?
– Да уж пожалуй. А кто такой Динни?
– Динни… это был мальчик, с которым мы вместе играли… Когда мы были детьми и приезжали сюда. Его семья жила по соседству. Вот мы и… – Я умолкаю.
Почему разговор о Динни так смутил меня? Динни… Его руки с квадратными ладонями, такие умелые. Смеющиеся темные глаза из-под челки, копна волос, в которую я однажды, пока он спал, натыкала ромашек, трясясь от еле сдерживаемого смеха и собственной дерзости. От того, что я так близко и дотрагиваюсь до него.
– Он любил приключения. Однажды он построил нам потрясающий дом на дереве…
– Можно на него посмотреть? Он все еще там?
– Хочешь, пойдем проверим? – предлагаю я.
Эдди расплывается в улыбке, убегает вперед на несколько шагов и, прицелившись в тощее деревце, сражает его палкой, как двуручным мечом.
Постоянные зубы у Эдди еще не окончательно встали на место. Кажется, они борются за положение во рту. Между ними большие щели, а два зуба наезжают друг на друга. Скоро им предстоит скрыться за брекетами.
– Я не расслышала, что кричали тебе другие ребята, – кричу я.
Эдди строит гримасу.
– Цветок в горшке, – нехотя сознается он.
– Что за фигня?..
– Ну, это довольно противно… Хочешь, чтобы я рассказал?
– Давай-ка колись. Никаких секретов между нами. – Я улыбаюсь.
Эдди вздыхает:
– Мисс Уилтон держит у себя на столе маленький горшок с растением – я не знаю точно каким. У мамы тоже такое есть – с темно-лиловыми цветами и волосатыми листьями, помнишь?
– По описанию похоже на африканскую фиалку.
– Кто ее знает. Ну, она один раз наказала нас, заставила сидеть в классе вместо обеда. И я сказал, что так хочу есть, что готов сожрать что угодно. А Бен меня начал подначивать, что я не съем ее цветок. Ну и…
– Ты его съел? – Я поднимаю бровь, на ходу складываю на груди руки.
Эдди пожимает плечами, но видно, что он горд собой.
– Не весь. Только цветы.
– Эдди!
– Не рассказывай маме! – хихикает он и снова бежит вперед. – Какое у тебя было прозвище в школе? – кричит он, обернувшись ко мне.
– Вообще-то, никакого. Просто Рик. Я всегда была самой младшей, бегала за старшими хвостиком. Динни иногда звал меня Щенок.
У нас с Эдди отношения ближе, чем обычно у теток с племянниками. Я жила с ним два месяца, пока Бет выздоравливала, пока ей оказывали помощь. Непростое это было время, мы были предупредительны, не ссорились и во всем друг другу уступали, вели себя нормально. Долгих разговоров по душам мы не вели. Не изливали друг другу душу, не откровенничали. Эдди тогда был слишком мал, а я чересчур замкнута. Но нас объединяли страх за Бет, постоянное чувство тревоги, печали и замешательства. Мы оба с ума сходили и понимали это. Оно-то нас и сблизило – то тяжелое время. Мы с Максвеллом, отцом Эдди, взволнованно спорили вполголоса за закрытыми дверями, потому что не хотели, чтобы мальчик услышал, как отец называет его мать недееспособной.
Все, что осталось от дома на дереве, – несколько досок, потемневших и зеленых, скользких на вид. Они похожи на сгнившие обломки кораблекрушения.
– Ну что ж, он знавал и лучшие времена, – грустно констатирую я.
– Ты же можешь его заново отстроить. Я помогу, хочешь? – Эдди старается меня подбодрить.
Я улыбаюсь:
– Можем попытаться. Но в любом случае дом годится только для лета, сейчас в нем холодно и грязно, так что нужно все обдумать.
– Почему вы перестали сюда ездить? Навещать прабабушку? – Невинный вопрос – бедняга Эдди, он хочет разрядить обстановку. Ну и выбрал что спросить.
– О… знаешь… просто мы, когда подросли, стали ездить всюду с родителями. Да я и не помню.
– Но ты же сама говорила, что люди навсегда запоминают важные события своего детства. Ты мне так сказала, когда я получил приз на конкурсе чтецов.
Я, конечно, имела в виду приятные воспоминания. Но Эдди получил этот приз, когда я жила с ним, в те два месяца. И мы тогда оба, не сговариваясь, подумали об одном: Эдди никогда не забудет, как вернулся из школы домой и обнаружил Бет в ужасном виде. Увидев, как эта мысль отразилась на его лице, я только прикрыла глаза и пожалела, что не могу вернуть вылетевшие слова.
– Вот видишь, лишнее доказательство того, что это не было так уж важно, понимаешь? – отвечаю я небрежно. – Пошли, тут еще полно всего интересного.
Мы идем обратно к дому и, спасаясь от начавшегося дождя, ныряем в оранжерею. Оттуда, вымокнув до нитки, мы двигаемся короткими перебежками от укрытия к укрытию, от старой конюшни к каретному сараю, заваленному хламом и побелевшему от птичьего помета. Задрав головы, мы считаем ласточкины гнезда: потолочные балки облеплены ими, будто древесными грибами. Эдди находит топорик с лезвием, покрытым ржавчиной.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!