Брак ради мести - Яра Сен-Джон

Глаза Эйдена засверкали от ярости, и это удивило Фэллон. Она не думала, что Эйден за нее переживает.

– Зачем ты на это согласилась? Я дам тебе денег. Тебе нет необходимости выходить замуж за этого человека.

Фэллон покачала головой:

– Все в порядке, Эйден. Я знаю Гейджа много лет. Мы вместе росли и…

Его глаза сузились.

– И какую выгоду он извлечет из этого соглашения?

Щеки Фэллон вспыхнули, и он это заметил.

– Значит, ты готова продать себя…

Ее возмутили слова брата.

– Не говори так, Эйден, если не хочешь, чтобы наши с тобой отношения закончились, не успев начаться, – предупредила она его.

Он резко вдохнул, и его взгляд сделался непроницаемым.

– Ты моя сестра, Фэллон. Я долго пытался это отрицать, но недавно понял, что убегать от реальности бесполезно. Это я виноват в том, что ты пошла на столь отчаянный шаг. Это из‑за меня у тебя возникло такое чувство, будто у тебя нет другого выбора.

Фэллон накрыла его ладонь своей:

– Послушай меня, Эйден, я благодарна тебе за предложение помощи, но окончательное решение принимать мне, а не тебе. Ты не отвечаешь за мои поступки.

– А ты не несешь ответственности за то, что Генри довел компанию до плачевного состояния, вложив средства в новые изобретения, которые так и не попали на рынок, – горячо возразил Эйден. – Однако ты готова принести себя в жертву.

– Пожалуйста, отнесись с уважением к моему решению, – попросила его Фэллон. – Я нуждаюсь в твоей поддержке.

Вздохнув, Эйден откинулся на спинку стула.

– Я о тебе беспокоюсь.

– Этого не нужно. Я знаю Гейджа. Он не причинит мне вреда.

Фэллон надеялась, что так и будет. Гейдж, как никто другой, был способен сделать ей больно, потому что она когда‑то испытывала к нему сильные чувства. Ей нужно защитить себя любой ценой. Она готова отдать Гейджу свое тело, но не свое сердце.

Фэллон чувствовала себя изможденной. Прошедший день был очень утомительным. Все, чего ей хотелось, – это поехать домой и принять горячую ванну. За последние пару дней столько всего произошло, что она превратилась в комок нервов.

Когда она ехала домой на своем красном «ауди», у нее зазвонил мобильный телефон, и она включила громкую связь.

– Да, Гейдж? Я тебя слушаю.

– Я сейчас нахожусь в доме твоих родителей. Ты к нам присоединишься?

Фэллон охватила паника.

– Что ты там делаешь?

Они даже не успели договориться о том, что скажут ее родителям.

Он мягко рассмеялся:

– Я думал, что это очевидно. Я пришел, чтобы сообщить твоим родителям, что мы с тобой поженимся.

Фэллон резко вдохнула:

– Ты не имел права это делать. Я собиралась сама с ними поговорить.

– Мы вместе все им скажем. Приезжай.

Он разорвал соединение, и она грубо выругалась. Да кем он себя возомнил, черт побери! Кто дал ему право ей командовать? Кто позволил ему решать, когда сообщать новость ее родителям? Должно быть, ему не терпелось поставить Стюартов перед фактом, что сын домработницы вернулся и от него зависит их дальнейшее благополучие. Фэллон предположила, что ее мать будет чувствовать себя неловко в сложившейся ситуации, но, похоже, она ошиблась.

Заходя в дом, она ожидала услышать разговор на повышенных тонах, но вместо этого обнаружила, что ее родители и Гейдж сидят в гостиной и болтают как старые друзья.

В тот момент, когда она вошла в комнату, она почувствовала на себе пристальный взгляд Гейджа, и ее сердце замерло на мгновение.

– Дорогая. – Поднявшись, он подошел к Фэллон и поцеловал ее в висок. Затем он обнял ее за талию и подвел к дивану. Они сели рядом, и его бедро прижалось к ее бедру.

– Фэллон, дочка, – обратилась к ней Нора, сидящая в одном из двух кресел, расположенных по обе стороны от дивана. В другом кресле сидел Генри. – Почему мы только сейчас узнали, что ты встречаешься с сыном Грейс?

Фэллон была возмущена. Почему ее мать говорит так, будто Грейс ее давняя подруга, а не домработница, которую она уволила со скандалом?

– Мы встречаемся уже несколько месяцев, но решили пока ничего никому не говорить, – быстро ответил Гейдж, улыбнувшись Фэллон. – Мы не хотели никого ставить в известность, пока не были уверены в серьезности наших отношений.

– Но Фэллон никогда ничего от меня не скрывает, – сказал Генри, посмотрев на дочь.

Фэллон слабо улыбнулась ему:

– Прости, папа.

Гейдж взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее.

– Не извиняйся, Фэллон. Мы не хотели, чтобы в наши отношения кто‑то вмешивался. Но сейчас это уже не имеет значения. Мы влюблены друг в друга и хотим как можно скорее пожениться.

Нора ахнула:

– Зачем торопиться? Фэллон, ты беременна? Что все подумают?

Должно быть, Нору привело в ужас то, что ее дочь забеременела именно от Гейджа.

Фэллон почувствовала, как Гейдж напрягся, и похлопала его по ноге.

– Нет, я не беременна, мама. Просто мы оба не видим причины ждать. Мы хотим как можно скорее стать мужем и женой.

– Было бы предочтительнее, если бы у вас была длительная помолвка, – сказал Генри. – Так мы смогли бы лучше узнать Гейджа.

Гейдж посмотрел на него:

– Уверен, вы прекрасно меня знаете, мистер Стюарт, учитывая то, что я вырос в вашем доме и вы взяли меня под свое крыло.

Глаза Генри яростно засверкали, и внутри у Фэллон все упало.

– Возможно, это так, мистер Кэмпбелл, но… – начала Нора.

– Зовите меня Гейджем. В конце концов я стану вашим зятем.

Она изобразила на лице улыбку:

– Гейдж, совершенно очевидно, что вы преуспели, но мы действительно ничего о вас не знаем.

Фэллон не сомневалась, что ее мать первым делом обратила внимание на его дорогой костюм, ботинки от Тома Форда и часы «Ролекс».

Гейдж положил вытянутую руку на спинку дивана, и его пальцы оказались рядом с плечом Фэллон.

– После того как я покинул ваш дом, в моей жизни много всего произошло. Я поступил в Техасский университет на факультет экономики и финансов и окончил его с отличием.

– Тебе всегда хорошо давалась математика, – заметил Генри.

– После колледжа я отправился на Уолл‑стрит, затем в Лондон и Гонконг, – продолжил Гейдж. – Там я сделал ряд выгодных инвестиций, благодаря которым достиг своего нынешнего положения.

– И каково это положение? – Нора поджала губы. – Видите ли, – она сделала охватывающий жест руками, – Фэллон привыкла к определенному образу жизни, и нам не хотелось бы, чтобы она его лишилась.