Чудовищ не бывает - Лиселотт Виллен

Она укладывала камни в ручей, в проточную воду. Они менялись, становились яркими и блестящими. Как кристаллы. И она все время высматривала его. Прислушивалась к плеску воды. Едва завидев лодку, она принялась вытаскивать камни из ручья и относить их обратно, укладывать в пустые ямки. Как в головоломке. С них стекала вода. И испарялась. Темные пятна сжимались и исчезали.

Лодка приближалась. Алиса видела ее краем глаза, но притворялась, что не заметила, даже когда днище ударилось о песок.

Потом он стоял на скале. Его босые ноги. Штанины завернуты до икр. Там, куда солнце не попадало, ноги оставались белыми. Иногда это было заметно — когда он сидел и брючины задирались. Например, когда он греб сидя. Вдоль берегов, заходя в бухты. В Вассвикен, где они спугнули самку гоголя с семью птенцами и где под обрывом были глубокие гроты. И на дальние острова.

Она всегда сопровождала его. Всегда.

Алиса опустила камень обратно в ручей. Пошла за отцом наверх, к дому. Она не сводила с него глаз, даже не обернулась, чтобы посмотреть на берег и на черную ямку, в которую собиралась положить последний камень.

Она стояла возле двери в их комнату и прислушивалась.

—Не оставляй ее больше так. Вдруг она убежит на скалы. Или поскользнется. Или ее накроет волной и ударит о камни.— Соня умолкла. Он ничего не ответил.— Чем ты занимался целый день? Ты ведь не сделал, что собирался, или как? Тебе бы прощения у них попросить. Хоть бы попытался. Или ты решил сдаться?

—Мне не за что просить прощения.

И опять голос Сони:

—Ради нас, Иван.

Он вышел. Положил руку ей на голову. А после сел за пианино. С лестницы она видела его спину. Но он просто сидел. Он не играл.

Соня спросила, долго ли его не было. И что Алиса там, внизу, целый день делала. Та ответила, что перетаскивала камни. Сказала, что под водой они очень красивые. Разноцветные. Можно увидеть, какие они, собственно говоря, на самом деле.

Вторая и третья недели марта

—Я больше не хочу тут жить.

Соня сидела в кресле, положив на колени стопку бумаг. На верхнем листе слева был логотип с надписью «Биологическая станция Хусё». Она сдвинула очки и вопросительно посмотрела на дочь.

—Хочу вернуться в город. И жить как раньше,— добавила Алиса.— Мне тут не нравится.

—Но, солнышко…— начала Соня.

—Если хочешь, оставайся. А я уезжаю.

Соня провела рукой по губам.

—Прости, Алиса, но не выйдет.

—Почему это?

—Я тут звонила… ну, насчет ванной… Они как раз сейчас ею занимаются. Так что жить там нельзя.

—И надолго это?

—Не знаю. Еще на неделю, может, на две.

Алиса сорвала старую зеленую куртку с крючка в прихожей. Девушке казалось, дом поглощает ее, пробирается под кожу.

Она пошла к обрыву. Над морем еще лежал утренний туман. Алиса закрыла глаза, но только на мгновение. И услышала звук. Голос. Откуда-то со стороны скал у туристической тропы. А потом увидела их. Две фигуры на темной опушке леса. Двое мужчин. Они направлялись к ней. Алиса решила, что это туристы, но, когда они приблизились, заметила, что рюкзаков у них нет. У одного в руке была короткая палка, и все. Тот, что шел первым, резко остановился. Алиса вообразила, что он смотрит прямо на нее. В том, как он замер, было что-то странное. Отсюда, издалека, его лицо выглядело темным пятном. Затем он обернулся ко второму мужчине, тому, что двигался следом, и подал руками какой-то знак. Похоже, все же туристы. Может, они пришли из отеля и теперь возвращались. Алиса посмотрела на море. Туман рассеивался. Она перевела взгляд на собственные руки, на торчащие из длинных рукавов куртки пальцы. Когда она снова взглянула на тропу, мужчин уже не было. Она всматривалась в скалы, в опушку леса — нет, они исчезли.

Алиса пошла обратно к дому, села на крыльцо, вытащила мобильник и включила его.

Всего один гудок, и Эрика ответила.

—Спасибо, что позвонила,— сказала она, но в ее голосе сквозила настороженность.

—Ты сказала, что я могу пожить у тебя,— начала Алиса.

На том конце было тихо. Потом вздох.

—Не знаю…

—Это всего на пару недель.

—Нет, вряд ли получится,— сказала Эрика,— сестра, скорее всего, не согласится.

—Зачем ты тогда предлагала?

—Прости, Алиса. Попроси еще кого-нибудь.

—Еще кого-нибудь?

—Да.

—То есть кого-нибудь из тех, кто со мной даже не разговаривает?

—Но можно же попытаться.

—Они меня и знать не желают,— возмутилась Алиса.

Она услышала, как Эрика вздохнула:

—Может, ты сама их вынуждаешь?

—Это как?— не поняла Алиса.

—Ты ведь даже не пытаешься ничего объяснить. И всегда была такой… даже не знаю, как выразиться… надменной, что ли. Ты бы хоть притворилась, что сожалеешь о том, что сделала. Или расстраиваешься.

—Уж какая есть. Послушай… Да пошла ты, Эрика!

Алиса сбросила звонок. Конец беседе. Она посмотрела на экран, на его яркие, блестящие иконки. Телефон зазвонил. Высветилось имя Эрики. Отвечать Алиса не собиралась. Она поплотнее запахнула куртку, от которой пахло соленой водой и плесенью. Карманы были пусты.

—Да пошла ты!— крикнула Алиса.

Над озером пронеслось эхо, но его тут же сменило прежнее безмолвие. Возвращаться в дом не хотелось. Надо уехать отсюда. Велосипед был прислонен к стене, цепь висела. Алиса так и не починила ее.

В расщелинах скал возле гостиницы растаял последний снег. Солнце заливало мыс слепяще-ярким светом. Ветра не было. Алиса прошла к главному зданию. Снаружи стоял припаркованный автофургон. В вестибюле пахло деревом и моющими средствами. На стойке администратора стояла чаша с карамельками. Алиса развернула одну. Фантик тихо зашуршал. Положив конфету на язык, она расшнуровала ботинки, сняла их, взяла в руки и двинулась по коридору. Коридор вел в большой ресторан. Там было пустынно, как и во всей гостинице, и Алиса уже собралась пройти мимо, когда увидела в дальнем конце что-то типа сцены.

Она положила ботинки. Прошла по блестящему деревянному полу. Две ступеньки. Здесь стоял большой рояль. Она провела рукой по черной поверхности и подняла крышку. Ряд черных и белых клавиш. Коснувшись рукой белой клавиши, Алиса медленно надавила на нее. Клавиша беззвучно опустилась. Запомни, Алиса. Инструмент — часть тебя, клавиши — часть твоего тела, точно такие же, как руки и пальцы. Это все ты. Если ты понимаешь это, если ты действительно понимаешь это, все будет передаваться в музыке. Каждое чувство, каждый оттенок, каждое движение. Все, что есть внутри тебя.