Кигель Советского Союза - Юлия Александровна Волкодав

января днём пойдёт на какой-то там концерт начинающих артистов? Пианино и правда расстроенное. Но встретили его доброжелательными аплодисментами. А может, вовсе и не его, Андрея, а Соловьёго-Седого, чья музыка была у всех на слуху. Неважно! Важно, что он на сцене!

– «Не слышны в саду даже шорохи. Всё здесь замерло до утра…»

И даже хорошо, что зал маленький. Петь-то нужно без микрофона, и голос легко достигает последних рядов, отражается от стен и возвращается к нему на сцену. Вместе с голосами зрителей, вдруг начавших охотно ему подпевать. Как все вдруг оживились после Чайковского с Шубертом! Как радостно подхватили про вечера! И вот Андрей уже дирижирует хором из зрителей, подсказывает им слова. И сам не замечает, что улыбается во весь рот и абсолютно счастлив. Даже больше, чем в детстве, когда стоял перед хором, маленький звонкий запевала.

– Ещё! Ещё! – раздавалось из зала вместе с аплодисментами. – На бис!

– Что вам спеть? – неожиданно для самого себя спросил Андрей, обращаясь к залу.

Ну действительно, какой смысл что-то там придумывать на ходу, когда можно просто спросить. И пусть люди сами скажут, что они хотят услышать.

– «Катюшу» можешь?

– «Артиллеристы, твёрдый дан приказ»!

– «Синенький скромный платочек»!

Фронтовики в зале, догадался Андрей. А может быть, песни военных лет были особенно душевными? Или память о войне, ещё совсем свежая, жила в людях постоянно?

– Могу, – легко согласился он и обернулся к Алику: – Подыграешь?

У Алика глаза были по пять рублей. Он собирал ноты всех произведений, вошедших в концерт, за неделю, он репетировал. А тут ему предлагают сыграть по слуху, да ещё и что? Популярные песенки? Впрочем, сыграть по слуху классику было бы сложнее. А Андрей, не дожидаясь ответа, уже запел! И пришлось Алику срочно, на ходу аккомпанировать. Сначала «Катюшу», потом «Платочек» и даже «Марш артиллеристов». А потом снова «Подмосковные вечера» – на бис!

Как ему хлопали! Андрею казалось, что волна аплодисментов собьёт его с ног. Он чувствовал невероятный душевный подъём, хотелось петь ещё и ещё. Но в кулисах ждали однокурсники со своими номерами. И Салтанат уже сверкала на него глазами, мол, закругляйся. И он ушёл за сцену, ошарашенный успехом.

– Ну ты даёшь, – фыркнула Салтанат, вернувшись после объявления следующего номера. – И как после тебя выступать? Всё, можно концерт заканчивать. Они больше ничего не будут воспринимать после твоих песенок. Тоже нашёлся Народный артист!

***

– Выступает Народный артист Советского Союза Андрей Иванович Кигель!

Он выходит на сцену стремительно, как будто с разбега ныряя в холодную воду. Аккомпаниатор безмолвной вышколенной тенью следует за ним. Андрей Иванович сразу чувствует, как все взгляды сосредоточиваются на нём, как меняется энергия зала, концентрируется в одной точке у микрофона, там, где он встал. Аплодисменты пока сдержанные, такие принято называть вежливыми. Мол, мы тебе похлопаем из чистого уважения, но сам по себе ты не очень-то нам интересен. Оно и понятно, в зале дети и подростки. Для них Кигель – ископаемое, мамонт, сошедший со страниц учебника истории. Андрей Иванович и сам себя так иногда ощущает, но мрачные мысли гонит прочь.

– Добрый день, друзья! Я рад приветствовать вас в этом прекрасном зале. Очень приятно видеть столько талантливых ребят и девчат на сцене и за кулисами. Я спою для вас несколько песен, которые вы наверняка слышали от своих бабушек и дедушек.

В зале недоумённое молчание. Ну да, по задумке режиссёра все известные артисты поют с подопечными фонда. Но Кигель никогда не ограничивался одной песней. Какой смысл ехать на концерт, тратить время на дорогу, переодевание, грим, ожидание своего выхода, чтобы уделить зрителю три минуты? Кигель всегда пел две-три песни в сборных концертах, и сегодняшний не собирался делать исключением. Администраторы только кивнули на его просьбу, прозвучавшую скорее как утверждение. И теперь Нателла, девочка, с которой ему предстояло петь дуэтом, ждала в кулисах, а Андрей Иванович уже запевал самую подходящую, с его точки зрения, песню: «Солнечный круг, небо вокруг, это рисунок мальчишки». Вечная классика детской песни. Вот что нужно петь детям. «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо…» Он практически скандирует, жестом приглашает зал подпевать. Но современные дети конечно же не знают слов. Что они сейчас слушают? Рэп этот свой, без мелодии, без смысла. Андрею Ивановичу трудно работать, трудно расшевелить зал, и он чувствует лёгкое раздражение. Перед взрослой аудиторией легче выступать. Даже если в зале соберутся люди среднего возраста, их всё равно одолеет ностальгия. Не по советскому строю, так по комсомолу, который чётко связан в их сознании с юностью, с первой любовью, с романтикой колхозных полей и первыми поцелуями в палатках у костра. И тогда он найдёт ту песню, которая заденет нужные душевные струны, раскачает зал. А с молодёжью сложнее.

Кигель заканчивает песню, чуть сгибается в лёгком поклоне, поднимает глаза на зрителей. Сидят, смотрят выжидательно. Аплодисменты по-прежнему ровные. Ну нет. Он всегда уходит только победителем.

– Вот вы сидите, не поёте. А почему? – обращается он к залу. – Потому что вы не знаете слов, вы впервые слышите эту мелодию. Но если я попрошу вас назвать ваши любимые песни, не будет ни одной, которую могли бы подхватить все. Нет объединяющих песен – вот что печально. А у нас были. Например, есть песня, которую пели ваши мамы и папы, даже ваши бабушки и дедушки. Хотя бы послушайте! – Чувствуя, что пауза затянулась, он поворачивается к аккомпаниатору: – Бетховен, ты играть сегодня будешь?

Алик, то есть Александр Исаевич Зильман, тоже Народный артист, поседевший, в неизменных квадратных очках, спохватывается, смеётся и ударяет по клавишам. «Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих». Бессмертная песня. Каждый раз, исполняя её, Кигель снова чувствует себя бойким запевалой в пионерском хоре.

Кигель всегда предпочитал работать либо с живым оркестром, что по нынешним временам большая роскошь, и не столько из-за финансовых сложностей (уж он-то может себе позволить), сколько из-за организационных. Попробуй потаскай за собой коллектив человек в сорок. Ещё ладно если по Москве. А на гастролях никто не хочет связываться. Либо с аккомпаниатором, в роли которого неизменно выступал Алик. На втором курсе он перевёлся на композиторское отделение, с третьего курса начал писать песни, не без тлетворного, как говорили преподаватели, влияния Андрея. К пятому курсу уже был членом Союза композиторов, сочинив несколько очень удачных композиций про подвиги дорогого Леонида Ильича на Малой земле. И так до самого развала Советского Союза сочинял. А после развала Зильман резко утратил вдохновение, а Кигель – возможность таскать за