Дело бога Плутоса - АНОНИМYС

зеркале, застыли легкие парусные яхты, стояли два джентльмена. Один, высокий и седоволосый, но с черными бровями, был одет в дорогой черный фрак с черной бабочкой, белую сорочку с брильянтовыми запонками и черные ботинки. Второй, ростом пониже, покоренастее и при том, кажется, азиат, щеголял в салатовом костюме-тройке.

За спиной у них возвышалась гора Монте-Карло, на которой расположилось самое знаменитое в мире казино, перед глазами раскинулось Средиземное море, по правую руку укоренился на откосе кремовый, словно торт, геометрически выверенный дворец князей Гримальди.

– Когда мы были здесь в последний раз? – спросил азиат, не отводя взгляда от фланирующих вдоль берега дам с разноцветными зонтиками.

– Здесь – никогда, – коротко отвечал его спутник. – Мы были в Канне, когда занимались делом Саввы Морозова, но в Монако наша нога еще не ступала.

– Кстати сказать, как поживает Савва Тимофеевич?

– Полагаю, прекрасно, – отвечал седовласый джентльмен, нетерпеливо покручивая на пальце простое металлическое кольцо. – Как известно, настоящая жизнь наступает у человека именно после смерти.

Если бы этот разговор услышал кто-то посторонний, он бы наверняка решил, что имеет дело с умалишенными. Однако ни действительный статский советник Загорский, ни его верный помощник Ганцзалин не были и не собирались становиться клиентами желтого дома. Просто они вели разговор о материях, о которых не имел представления человек посторонний.

– Что здесь делает военный корабль? – полюбопытствовал Ганцзалин, указывая на крейсер, стоявший на рейде.

– То же, что и все остальные, – отвечал Загорский. – Монако – международный порт, сюда заходят все, кому позволяет осадка.

Китаец кивнул, однако пробурчал, что вид британского военного корабля несколько смазывает благостную картину. Нестор Васильевич посоветовал ему представить, что это русский военный корабль – и тогда картина покажется ему благостной вдвойне.

– Скажи-ка мне, друг Ганцзалин, что тебе известно о княжестве Монако? – полюбопытствовал действительный статский советник.

Ганцзалин пожал плечами: то же, что и всем. Микроскопическое княжество на Лазурном берегу Средиземного моря занимает полторы квадратных мили и находится под протекторатом Франции. Кроме того, здесь работает крупнейшее и самое знаменитое в Европе казино, которое расположено прямо у них за спиной.

– Если бы ты был учеником русской прогимназии, я бы поставил тебе твердую тройку, – заметил Нестор Васильевич. – Однако ты – вполне взрослый китаец, и к тому же детектив, поэтому подобный ответ я принять не могу. Сколько раз я говорил, что к расследованию, тем более – за границей, надо готовиться особым образом?

– Много, – не моргнув глазом, сказал Ганцзалин, – много раз говорили, а сколько точно – не припомню.

Господин с упреком заметил, что он мог заглянуть хотя бы в путеводитель.

– Я китаец, а китайцы не любят читать, – отвечал Ганцзалин. – Может быть, это даже такая болезнь. Со временем ей найдут красивое научное название.

Загорский отвечал, что красивое название этой болезни уже нашли. Называется она «дислексия» или, иначе, врожденная словесная слепота.

– Но твой случай тут не при чем, у тебя не болезнь никакая, а обычная лень, – припечатал действительный статский советник. – Но все-таки хотя бы основные вещи о Монако тебе придется выслушать.

Китаец при этих словах, кажется, даже облизнулся: слушать он любит, слушать – это совсем не то, что читать.

Господин и помощник уселись на одну из скамеек, поставленных по всей террасе, и Загорский начал свой рассказ.

– По легенде, в шестом веке до нашей эры лигурийские племена основали тут колонию Мо́нойкос. Говорят, что в строительстве здешнего порта участвовал сын Зевса, греческий полубог Геракл. Поэтому порт назвали в его честь, а именно Порт одинокого Геракла.

– А почему Геракл одинокий? – полюбопытствовал китаец.

Загорский пожал плечами. Скорее всего, имелось в виду не одиночество самого Геракла, а возведенный в его честь храм или, иначе, дом Геракла. Монойкос как раз и означает уединенное, отдельно стоящее владение или храм. Отсюда, видимо, и пошло название самой местности и будущего княжества.

Гораздо позже, в начале тринадцатого века, здесь была основана генуэзская колония и построена крепость. В конце того же самого тринадцатого века знатное семейство Гримальди по политическим причинам было изгнано из Генуи. Один из Гримальди, по имени Франсуа, имевший прозвище Хитрец, взял помощника, они переоделись в монахов и попросили в крепости прибежища. Когда им открыли, они выхватили спрятанные под рясами мечи, перебили стражу и, отперев ворота вооруженным сообщникам, захватили Монако.

– Хорошее начало для новой княжеской династии, – заметил помощник.

Нестор Васильевич только плечами пожал. Если бы Ганцзалин больше интересовался историей, он знал бы, что так или примерно так начинали свой путь многие знаменитые ныне монархии. Сейчас все они, конечно, законники и гуманисты, но палец в рот им все равно не клади – откусят по самый локоть.

– Что же, и наш государь император тоже откусит? – не поверил китаец. – Неужели нет разницы между царственной особой и простым крокодилом в зоологическом саду?

Загорский не удостоил ответа это неуместное замечание и продолжил свой рассказ.

Местоположение княжества было очень удобно со стратегической точки зрения. Согласно, опять же, преданиям, много лет князья из рода Гримальди грабили проходящие мимо караваны и суда, фактически став венценосными пиратами. Однако время шло, маленькое княжество атаковали государства более крупные, в первую очередь генуэзцы. После долгих мытарств и войн Монако уже в XIX веке вернуло себе номинальный суверенитет, но фактически осталось под французским протекторатом…

– Тут стоило бы вернуться немного назад, к знаменитому проклятию Гримальди, – внезапно перебил сам себя действительный статский советник.

Ганцзалин навострил уши: что за проклятие?

– Как говорят по любому поводу французы: ищите женщину, – отвечал Нестор Васильевич. – Согласно преданию, в тринадцатом веке первый князь Монакский Ренье похитил в Голландии прекрасную девушку, обесчестил ее, после чего, обвинив в колдовстве, отправил на костер. Девушка, которая якобы и правда оказалась ведьмой, в свой последний час прокляла весь род Гримальди, объявив, что никто из них не познает счастья в браке.

– Судя по всему, проклятие не сбылось, – заметил помощник. – Гримальди богатеют, а также плодятся и размножаются.

– Все не так просто, – возразил Загорский. – К примеру, князя Монако Луи Первого бросила его супруга Екатерина-Шарлотта. Она не просто сбежала от мужа, но и нанесла его чести тяжелое оскорбление, став фавориткой короля Франции Людовика XIV. Подобных историй было множество. Супруга князя Антуана Первого Мария Лотарингская изменяла мужу. После смерти Антуана Первого мужская линия Монакских Гримальди пресеклась. Однако проклятие перешло и на преемников трона. Жена князя Оноре Третьего предпочла законному супругу принца Конде. Оноре Четвертый после одиннадцати лет совместной жизни расстался с Луизой д’Омон-Мазарен. Жена Карла Третьего, княгиня Антуанетта умерла молодой, ей было всего тридцать пять лет.