Измена. Развод. Смерть - Елена Казанцева

этот факт меня больше всего задел. Стало нехорошо, словно это я его предала, а не он меня.

Голова трупа, я не сомневалась, что он мертв, была залита кровью, а на затылке была рана.

Он умер!

Сейчас мне было страшно, но даже сквозь страх, пробивался вопрос: Как он узнал, где я живу? Почему он убит у меня в квартире?

— Аааааааа, — вдруг раздается позади нас. — Убили! Убийцы!

Это бабке, что сидела на скамеечке подле подъезда, вздумалось подняться в квартиру. А тут мы. И не сотрешь!

Труп, кровь и две девки. Только молотка в руках не хватает, руки по локоть в крови, да брызг по стенам. Эта картинка появилась в моей голове. Мне бы сейчас в руки окровавленный топор. И я склоняюсь над забитым до смерти телом своего мужа.

Ой, не то у меня в голове!

Верка делает шаг вперед.

— Отойди, Вась, я проверю пульс, — голос ее глухой.

Она садится на корточки, чтобы не забрызгаться кровью, осторожно прижимает два пальца к сонной артерии. И машет головой из стороны в сторону, давая понять, что перед нами точно труп.

Потом встает и набирает на телефоне экстренную службу, вызывая скорую и полицию.

Бабка отмирает и тихонько, словно боясь потревожить убитого, спрашивает: А это не вы его, девоньки?

— А вы думаете, мы бы успели? — насмешливо спрашивает Вера. — Пять минут назад с вами говорили, потом поднялись наверх и забили мужика до смерти.

Полиция появляется на удивление быстро, быстрее, чем скорая.

Спрашивает наши документы, интересуется, узнали мы труп. Конечно, узнали, этот труп буквально пару часов назад со мной в суде разводился. И только они узнали про развод, тут же мертвой хваткой цепляются ко мне. Ну як же! У меня же ж есть мотив! Тюфу! Никого искать не будут!

— Нет у меня мотива, — отфутболиваю я следователя. — Нас бы так и так развели через месяц. А вот у него мотив был меня убить, так как я бы забрала половину его бизнеса.

Но следователь наседает, и я звоню Рашиду. Тот тоже появляется очень быстро, и по его растрепанному виду я понимаю, что выдернула его из дома, где он, по всему виденному, хорошо проводил время.

Он быстро построил следователя. Тот сразу сдулся, и дальше разговор пошел совсем в другом русле. Мы дали показания, затем я расписала по часам, где была, с кем была и если там камеры, затем мы подписали с Верой листочки, что нам подсунули. Рашид все проверил.

В этот момент из квартиры выносили труп, укрытый белой простыней, из-под нее торчала рука моего мужа с обручальным кольцом на пальце.

И только мы хотели зайти в дом, как на нас налетела тетенька непонятных лет в длинном сарафане, с халой на голове и с огромной авоськой в руках.

— Ай-я-аааа, орала тетка, а ну пошли вон «отседова», я разрешала жить, а вы охренели, мужиков они убивают в моей квартире. Воооооон!

Тетка орала, материлась и пыталась ударить нас с Верой сумкой. Пришлось ретироваться. Я успела схватить только свою сумку и рюкзак с вещами, стараясь не наступать на обведенный мелом контур трупа, выбежала в подъезд.

Когда мы вышли на улицу, то там нас ждал Рашид. Он стоял возле своей машины и разговаривал с кем-то по телефону. При виде нас, прервал разговор и устало нам улыбнулся.

— Я так понимаю, что адвокат по разводу вам больше не нужен? — усмехнулся он.

— Да, видимо, — ответила я, качнув головой. — Вышлите мне счет, я все оплачу.

— Хорошо, — он в ответ кивнул головой. — Только вот что, если при оформлении наследства вдруг появятся из ниоткуда внебрачные дети, то обращайтесь. Помогу избавиться от нахальных родственников.

— Как вы будете помогать избавляться? Вывезите в лес и закопаете?

— Ну, зачем так радикально, мы уже не в девяностых живем, — смеется Рашид.

— Правильно, — вдруг в разговор врывается Вера. — Надо найти лабораторию, где он делал тесты ДНК, там сохранились его данные, если появятся детки, то надо будут заставить их сдать тесты ДНК.

— Неужели ты думаешь, что кто-то предъявит мне его ребенка, а он будет не от него? — удивляюсь я.

— Ты телевизор не смотришь, там половина ток шоу о таких родственниках, каждая *изда привозит своего выродка, доказывая, что именно от этого мужика она его родила.

Я с опаской смотрю на Веру. Неужели мне придется столкнуться с его любовницами.

— Я думаю, что Вера права на сто процентов, — поддакивает Рашид.

Я с ужасом смотрю на адвоката и подругу. Моя нервная система не выдержит встречи с его любовницами. Меня макнут в говнище, что развел мой муженек по маковку.

— Хорошо, — выдавливаю я. — За развод счет присылайте.

Разворачиваюсь и иду к машине Веры. Вера еще несколько минут о чем то говорит с моим адвокатом и нагоняет меня.

— Вер, мне теперь жить негде, — потеряно говорю я.

— Почему негде? — подскакивает Вера. — А коттедж?

И я хлопаю глазами. А ведь верно! Мужа нет, значит, никто мне не помешает спокойно жить в моем доме. Я хлопаю в ладоши.

— Верка, ты чудо! — вырывается у меня.

— Поехали?

— Поехали.

В коттеджный поселок мы въехали уже поздно вечером. Мой дом стоял темной, безжизненной громадиной посреди красивой лужайки. Ни в одном окне не было даже проблеска света, что очень странно. Когда темнело, на лестнице автоматически загоралась подсветка. Сейчас же в доме не было света совсем.

— Почему нет света? Мне что-то жутко, — говорю я дрожащим голосом.

— У тебя дом на сигнализации?

— Да, но сейчас явно она не включена.

— Где у тебя электрический щиток?

— В гараже, но как туда попасть?

— Не дрейф.

Мы выбираемся из машины, Верка берет из бардачка фонарик, и идем в сторону дома.

Я набираю свою домоуправительницу тетю Дашу.

— Дарья, добрый вечер, а вы не подскажите, почему у нас в доме выключено освещение?

— Ой, Василиса Александровна, как я рада вас слышать, а Станислав Олегович сказал, что ни его, ни вас долго дома не будет, так я холодильники помыла, все убрала и рубильник выключила.

И я выдыхаю уже спокойней.

— Спасибо, Даша, я приехала домой.

— А Станислав Олегович? — спрашивает Даша.

— А Станислава Олеговича сегодня убили, — спокойным голосом говорю я и только потом понимаю, что сморозила глупость, потому что на том конце Даша падает в обморок. — Даша, Даша…

Я кричу в трубку, но через несколько секунд слышу, что звонок прервался. Вот ведь я дура!

Но рассусоливать пока некогда. Мы входим темный, мертвый дом. Передвигаемся почти на ощупь. Свет фонаря