Дом на глухой окраине - Ксения Комал

сейчас? Ближе к шестидесяти? Человек пережил тяжелейшую потерю; возможно, до сих пор живет в этом доме… Способен он дойти до убийства крысы? Конечно способен, вполне может быть, что уже свихнулся… В общем, есть повод заглянуть к нему в гости.

Мысленно ругая себя за глупый риск, Вика все же подошла к дому, постучала в дверь и даже не удивилась, когда та с противным скрипом открылась.

— Дядя Миша… — Отчество и фамилию она не помнила, да и не думала, что сможет называть его как-то иначе. — Дядя Миша, я поговорить хотела. Есть кто живой?

Вика несмело прошла в дом и поморщилась от противного резкого запаха. На полу валялась какая-то рваная одежда, стояла посуда с заплесневевшими остатками еды, куски выцветших обоев печально свисали со стен, одно из окон было забито картоном.

— Теперь я знаю, где вы нашли крысу! — наугад крикнула Вика, уже ни на что не надеясь: понятно, что здесь давно никто не живет.

Она прошла дальше, стараясь не наступать на осколки тарелок, и едва не заорала, когда куча барахла в углу зашевелилась. Нервно всхлипнув, Вика попятилась, запнулась о грязный половик, неловко пытаясь удержаться за стул, упала и от ужаса закрыла глаза.

— К врачу, срочно к врачу, — пробормотала она, задыхаясь от страха. — Эти обмороки, эти звонки… Я больна. Я больна. Чем-то ужасным. Чем-то…

— Все мы больны, — философски заметил голос из кучи.

Вика открыла глаза и присмотрелась к тряпью. Голос и лицо явно принадлежали немолодому человеку, но понять, кто это, она не могла.

— Дядя Миша?

— Какой еще дядя Миша? — Человек под тряпьем изменил положение тела, и стало ясно, что пол она определила неверно. — Утек твой дядя Миша давным-давно, только его и видели.

Вика поднялась, стряхнула с одежды налипший мусор и уже увереннее уточнила:

— Куда утек?

— А кто его знает? Как сыновей похоронил, так и утек. Небось бабу где завел, еще спиногрызов настрогал. У мужиков же это просто, раз, два — и в дамки.

— В какие дамки? — запуталась Вика. — Он уехал, что ли? А вы кто?

— Дык… Жена его. Единственная, законная, на минуточку. Так и не развелся, паршивец. А знаешь, оно и к лучшему: подохнет, и я — прямая наследница. Единственная.

— Если он детей настрогал, то нет, — зачем-то ляпнула Вика и тут же об этом пожалела. — Скажите, вы к крысам как относитесь?

— Фе…

— Что?

— Фе… феерично.

— Понятно. — Вика не знала, что еще сказать, и понимала, что ошиблась, думая, что крысу подкинули из этого дома. Женщина, лежавшая перед ней, вряд ли знала о ее приезде и вообще о чем-либо, кроме наболевшего у нее. А дядя Миша, выходит, уехал, причем — давно. Что ж, может, хоть он сумел наладить жизнь. — До свидания, всего доброго.

Женщина кивнула и отвернулась к стене, а Вика попыталась воскресить в памяти ее молодой образ, но так и не смогла. Супруга у дяди Миши определенно имелась, однако какого-то активного участия в жизни семьи она не принимала уже тогда. Во всяком случае, мальчики всегда гуляли одни, лишь изредка Вика видела их с отцом, а вот с матерью — вроде бы вообще никогда не видела.

Немного пошатавшись по окрестностям, она от нечего делать присоединилась к поискам Васи, выслушала много удивительных вещей о своем деде, окончательно поняла, что даже благими намерениями уже ничего не исправить, и направилась к дому. Льва нигде не было, зато машина сияла чистотой, шаткие прежде перила крыльца теперь стояли намертво, а в холодильнике нашлись свежие продукты.

Отметив, что любимый начал обживаться, Вика приготовила ужин, еще раз не без опаски осмотрела чертов телефон и решила, что можно наконец принять душ. До этого момента вопросы гигиены ее занимали мало, тем более что повезло искупаться в реке, но теперь проблема становилась насущной.

Ванная в доме имелась, однако, изучив ее состояние, она подумала, что лучше в ней не мыться, и пошла разбираться с летним душем во дворе. Система оказалась привычной, а клеенчатая шторка была еще в приличном виде, и вскоре Вика стояла под струями холодной воды, мысленно проклиная свою жизнь.

Уже собираясь закончить пытку холодной водой, она заметила на участке какую-то тень. В окнах горел свет, который Вика забыла погасить, и от него струилось мягкое сияние — как раз в сторону душевой кабинки. Между кабинкой и домом, на небольшой лужайке, определенно что-то происходило, но она могла разглядеть лишь силуэт.

— Лев? — Вика почувствовала, как голос дрогнул, хотя причин для этого вроде бы не было. — Милый, я скоро, ужин на столе.

Ответа не последовало. Вика вся съежилась, и на этот раз не от холода. Постаравшись взять себя в руки, она завернулась в полотенце, чтобы не тратить время на одевание одежды, и, не выключая воду, осторожно отодвинула занавеску. Темная громада дома выделялась на фоне вечернего неба, свет, лившийся из окон, говорил о том, что внутри оазис спокойствия и безопасности, с улицы не доносилось ни единого звука.

Тем не менее выходить из кабинки было страшно, Вика ощущала почти животный ужас, сама не понимая почему. До дома всего несколько метров, быстро пробежать их, захлопнуть за собой дверь, позвонить Льву или Сычеву… Что может случиться за это время? Пусть местные ее ненавидят, но не убьют же, в самом деле.

Вика сделала несмелый шаг из кабинки, ощутила босой ногой сырую землю и тут услышала знакомый телефонный звонок. Сердце ухнуло куда-то вниз, в глазах замелькали черные точки, во рту пересохло. Не отдавая отчета своим действиям, она запрыгнула обратно в душ, и в то же мгновение рядом с чудовищным скрежетом рухнуло что-то тяжелое — как раз на то место, где Вика должна была стоять. Она завизжала и закрыла лицо руками, а когда почувствовала на своих плечах чужие руки, принялась отбиваться.

— Вика, успокойся! Малыш, это я…

Она не сразу расслышала его голос и не сразу узнала, но паника была настолько дикой, что долго сопротивляться Вика все равно не могла и лишь бессильно прислонилась к задней стенке кабинки, готовясь умереть. Лев выключил воду, осторожно провел руками по ее предплечьям и потянул за собой, на улицу.

Вика, еще дрожа всем