Царственная блудница - Елена Арсеньева

– Да она ведь даже слова не пожелала принятьот вас оправдательного! – в ярости перебил Афоня. – Ежели любишьчеловека, ищешь доказательств его безвинности, а не преступления. Да что там –«ищешь доказательств»! Они не нужны, потому что любимому веришь! Она же вам неверила. И мало того! Она самые гнусные измышления на ваш счет приняла сготовностью, как должное. А почему? Я вам скажу: она счастлива была от васизбавиться! Вы ей не нужны были! А вы до сей поры...

Афоня осекся, потому что Никита Афанасьевичповернул к нему почернелое от злости лицо.

– Молчи, молчи! – выдохнул он с такойопаляющей яростью, что Афоня отпрянул. – Что ты знаешь о женщинах,бесполое существо? Ни-че-го! Что ты понимаешь в любви? Еще того меньше!

– Я?! – так и взвился Афоня. – Яничего не понимаю в женщинах? Я бесполое существо? Я не знаю толка в любви? Дакак вы... да чтоб вас за такие слова... да будьте вы...

И, не найдя больше слов, он ринулся на НикитуАфанасьевича с новым приливом злости, а может, любовного пыла, ибо от любви доненависти один только шаг. Бросок его был столь стремителен, что НикитаАфанасьевич не успел прикрыться и получил чувствительный удар в бровь, причемболезненный до того, что он даже взвыл. И наградил обидчика ответным ударом,который пришелся в живот.

Афоня лишился дыхания и почти без чувствповалился навзничь. Никита Афанасьевич навис над ним...

И в эту самую минуту услышал громкоенеразборчивое восклицание, что-то вроде:

– Протектюселфбастард!

Разъяренный красавец обернулся на сиюабракадабру – и едва не наткнулся грудью на острие шпаги, которую направлял нанего высокий молодой человек в черном дорожном костюме и шляпе.

И, с великим изумлением глядя на его шпагу,Никита Афанасьевич сообразил, что абракадабра была на самом деле английскимвыражением: «Protect yourself, bastard!» и означала она: «Защищайтесь,негодяй!»

– Знаете, что мне сказали на рудниках,м... э-э, мадемуазель? – спросил милорд Макензи Дуглас.

– Даже не представляю, милорд! – ответиладама, сидевшая рядом с ним в карете.

– Они не ожидали от вас такого интереса крудничному делу, – усмехнулся Дуглас. – А также нашли, что выудивительно выносливы, ловки и мужественны для столь нежного и субтильногосоздания.

Дама – это была та самая особа, которая нестоль давно встречалась в приватной обстановке с мадам Помпадур, –нахмурилась.

– Это плохо... – пробормотала она. –Меня назвали мужественной – это никуда не годится!

И, выхватив из дорожной сумочки ручноезеркальце, она принялась разглядывать свое лицо так пристально, словновыискивала на нем признаки пробивающихся гвардейских усов или, господи помилуй,даже бороды. Однако из зеркальца смотрело то же лилейное личико, которое не далеекак несколько месяцев назад произвело совершенно неизгладимое впечатление напервого дворянина французского государства.

Получив королевское благословение, Лия деБомон отправилась в путь – в Россию. И вот уже который день, затянутая вненавистный корсет, в элегантном дорожном платье и шляпе с необычайно красивымиперьями, тряслась она в карете рядом с милордом Дугласом, заезжая по пути навсе рудники Швабии и Богемии, Саксонии и Пруссии, а затем Курляндии и России.Официальной целью путешествия шотландца, который ненавидел англичан,притеснителей его родины, и являлся приверженцем Стюартов, этих отвергнутыхпретендентов на английскую корону, было минералогическое исследование, именнопоэтому он и таскался по рудникам. Истинной же целью был сбор самых разнообразныхсведений, совершенно не имеющих отношения к минералогии. Ведь Макензи Дугласявлялся шпионом французского короля. Так же, как и Лия де Бомон, впрочем.

В описываемое нами время Европа былапросто-таки наводнена французскими шпионами! В Версале [3]существовало как бы два различных министерства иностранных дел. Оба находилисьпод управлением короля, но одним ведали официальные представителиправительства, а другим – принц де Конти. При том что этот внук Людовика XIV имадемуазель де Лавальер являлся отличным воином, он еще и славился какотъявленный интриган. Его отец был искателем польского престола, ну и принцу деКонти тоже хотелось воссесть на какой-нибудь трон. То есть его самозабвенное участиев шпионских делах имело и конкретную, практическую цель. Создав так называемуютайную дипломатию, Людовик XV пытался хоть что-то противопоставить ошибкамсвоих министров и собственной уступчивости в отношениях с ними, овладеть тойинформацией, которую чрезмерно заботливые соратники просто не доводили до егосведения. Частенько с помощью своих агентов он обманывал даже всеведущую мадамде Помпадур...

Представители двух дипломатий Людовикаигнорировали друг друга и частенько враждовали. Так, например, об отправкемадемуазель де Бомон в Россию знали граф де Брольи – посланник Франции припольском дворе, принц де Конти и Терсье, управляющий иностранными делами,однако министр иностранных дел Рулье оставался в убеждении, что в Россию едетодин Макензи Дуглас. Вся эта путаница, разумеется, объяснялась интересами douceFrance [4] .

А douce France в эту пору приходилось нелегко.Англия, вековой враг, нападала на отдаленные колонии в Новом Свете и отнялаКанаду. К тому же англичане захватили почти все французские корабли. Франциякак никогда раньше нуждалась в сильных союзниках! В Версале намеревалисьобратиться к Фридриху Прусскому, однако он и сам норовил подставить французам ножкуи оттяпать у них парочку богатых провинций. К тому же насмешник Фридрих страшнообидел мадам де Помпадур, назвав ее Юбкой II, разумея, что Юбка I – это самЛюдовик. После этого ни о каком союзе, понятное дело, и речи идти не могло. САвстрией французы враждовали чуть не двести лет, со времен кардинала Ришелье,то ли любившего, то ли ненавидевшего королеву Анну Австрийскую. Испания нехотела терять свой нейтралитет. Польшу не стоило принимать всерьез: еераздирали собственные проблемы. Тогда Франция решила обратиться к России,отношения с которой были прерваны уже более десяти лет. Как-то так получалось,что Россия воспринимала Францию как враждебную державу, готовую ей всегда ивезде подставить ножку и строить те или иные козни.