Невеста вечности - Татьяна Степанова

– Свет утром, когда вы встали, так и не дали? – спросил Страшилин опять же нетерпеливо.

– Нет, вы представляете, что за безобразие! Это сколько же мы тут за электричество переплачиваем, если посчитать, все эти коммунальные аварии. Я встала, умылась. Смотрю – холодильник мой потек на кухне. Туда-сюда, хотела племяннице звонить, чтобы она сегодня приехала. Ан телефон мой мобильный разрядился – и зарядить не могу, света нет. И я решила пойти к Илье Ильичу – у него дома стационарный телефон проведен.

– А у вас стационарного нет? – уточнила Катя.

– Не сподобились мне поставить на ваучеры-то. – Любовь Карловна хмыкнула, – зачем? Вроде мобильный хорошо ловит. Связь есть. Ан вот когда нужно, ее и нет. И я пошла к соседу. Захожу во двор…

– Калитку как вы открыли? – спросил Страшилин.

– Как? Обыкновенно – толкнула и вошла. Не заперто.

– А он что, не запирал калитку?

– Знаете, последнее время – нет. Прикроет плотно и сверху на эти, как их – ну палки от забора и калитки, железное кольцо накинет.

– Он воров не боялся, значит? Сейчас все запираются. Вон и вы тоже.

– У меня щеколда на калитке обычная, кому надо – тот просунет руку и откроет сам. А сосед мой Илья Ильич… я же говорю – на перепутье он был, на большом перепутье…

– Любовь Карловна, на каком перепутье? – поощрила ее Катя.

– Одиночество, старость… одинокая старость, вам не понять это пока. Потом поймете, возможно. Умереть в одиночестве без помощи… тут уж не до запертых калиток и дверей. В общем, калитку он в последние месяцы не закрывал.

– А железное кольцо? – спросил Страшилин.

– Не висело оно наверху. Я свободно вошла. Более того – и дверь была в дом не заперта – так только прикрыта. Но я сначала-то стала звонить в дверь. Он не открывает. Я нажала на ручку – смотрю, открыто. Я вошла, спрашиваю: «Илья Ильич, вы дома?» Думала, может, он наверху, правда, он редко на второй этаж поднимался. Прохожу дальше мимо кухни в комнату – батюшки, а он на полу. Я подумала, с ним плохо. А тут вдруг ка-а-ак грохнет!

– Что? – Катя снова подключилась к допросу.

– Свет внезапно дали, и телевизор прямо у меня над ухом как грохнет – включился – а там стрельба, фильм. Верите, у меня сердце просто оборвалось. Я думала, сама там упаду. Ухватилась за что-то. В комнате вонь от какой-то гари. Он на полу. А потом я кровь увидела и… в общем я бросилась вон. Кричу, как полоумная: помогите! А кто поможет? Соседей нет, нянька у них все время с этими штуками в ушах свою таджикскую музыку слушает, когда детям готовит. Побежала я на угол к Серебряковой Полине – та, к счастью, дома и сын ее. Только проку-то от сына ноль. У Серебряковой муж был замминистра, дом отстроил, денег в Австрии в банки положил уйму. А сын – пьянь пьянью. Как отец умер, вообще с катушек слетел. Не работает нигде – так, в фирме числится, приезжает сюда, в «Маяк», на дачу – день в бане парится, потом день пьет в одиночку. А Полина-то ведь какая красавица была в свое время – музыковед, а сейчас иногда на пару с сыном пиво тянет, мужа, толстосума, все оплакивает.

– И вы от них позвонили в полицию? – Катя осторожно сворачивала разговор. – Да?

– Я, я сама вам позвонила и Полина. Сын-то ее ни бе ни ме ни кукареку с похмелья.

– Значит, вы что-то трогали в доме Уфимцева, когда вошли? Дверную ручку, потом то, обо что вы опирались, – сказал Страшилин. – Очень прошу вас помочь нам и дальше. К вам эксперт наш придет, снимет отпечатки. Это обязательная процедура в ходе следствия.

– Хоть сейчас снимайте. – Любовь Карловна протянула к ним руки – маленькие, старческие, сухонькие, в роскошных старинных перстнях, таких необычных для «простой дачной жизни». – Чего я там касалась, не помню. Я до смерти испугалась. Сначала-то подумала – с ним плохо, а как увидела кровь и… В общем, я панически испугалась. И там еще так мерзко пахло гарью. Что, убийца дом хотел поджечь, что ли?

– Убийца избавлялся от главной улики, – сказал Страшилин.

– Какой? – спросила Любовь Карловна.

– От орудия убийства.

– А чем же это Илью прикончили?

Катя поняла, что если сейчас не поставить точку и не откланяться, наблюдательница жизни Любовь Карловна заговорит их вусмерть. Как все пожилые дамы ее возраста, она жаждала приключений и чужих тайн.

– Вот ведь вроде ничего особенного – поселок как поселок. Улица как улица, люди как люди, – сказал Страшилин, когда они покинули домик из силикатного кирпича под зеленой крышей.

– Комфортабельное, обжитое место, – ответила Катя.

– Я не об этом. Лгут нам без зазрения совести – прямо в глаза.

– Лгут?

– Конечно. – Страшилин снова достал из кармана плаща пачку сигарет. – Старая перечница что-то недоговаривает. А эта блондинка-соседка вообще не стала упоминать о весьма важных обстоятельствах.

– Но это же не ложь, – возразила Катя.

– Терпеть не могу такие вот места. – Страшилин закурил, – как в паутине тут все.

– По-моему, очень красивое место, тихое.

– То-то и оно, что тихое, а старика убили. А соседи врут. Ладно, поедем поедим, – сказал Страшилин вдруг без всякой связи.

– Что?

– Обедать поехали. Вы что, воздухом питаетесь, как хамелеон в старых легендах? Сейчас три часа. Так и язву недолго заработать. Тут пока и так все зависнет на какое-то время.

– Надолго?

– Пока этого гостя не установят, если, конечно, Балашова нам не врет и он действительно был.

– С чего ей врать-то?

– С того, что в доме женские следы, – ответил Страшилин. – Ладно, один след наверняка Глазовой, которая тело нашла. А вот кто другая?

– Эксперты могут сравнить… идентифицируют…

Страшилин лишь пыхнул дымом в ответ.

– Нет? Невозможна идентификация? – Катя смотрела на кирпичный коттедж, где продолжали работать эксперты. – А мы что же с вами, уже уезжаем?

– Ни в коем случае. Мы лишь отъедем обедать. Или как хотите. – Страшилин глянул на Катю, – можете в главк чесать.

– Нет, я тоже проголодалась, – сказала Катя кротко.

Ей стало интересно – что же все-таки здесь такое? Зачем начальство подключило ее? Не из-за пары стихов Библии ведь. И почему Страшилин так убежден, что соседи Уфимцева им лгали? Она вот ничего такого в показаниях ни Балашовой, ни старухи Глазовой не заметила. Что же заметил Страшилин?

Не заходя на участок, они дошли до начала улицы, Страшилин приподнял полицейскую ленту, которая все еще ограничивала въезд. На бетонке, рассекающей поселок, ведущей к магазину, к реке и к выезду на Ярославское шоссе, – полицейские машины.

Страшилин подошел к синему «Форду», пикнула сигнализация.