Золушка не верит сказкам - Эльвира Смелик

– Не выдумывай ничего. Скажи прямо. Как есть. Только не начинай вот это «Ты очень хороший…» и всякое-такое. И извиняться не надо.

А ещё лучше, попасться ему на глаза с другим. И там даже не обязательно обниматься или целоваться, можно просто смотреть заворожённо, восторженно, напрочь забыв обо всем вокруг, обо всех. Тогда он сам всё поймёт, без слов. Правда ему-то легче от этого не станет. А извинения точно не понадобятся. Нахрена тут какие-то извинения?

Рома

Сейчас многое виделось по-другому, и некоторые моменты воспринимались совсем иначе, обретали иной смысл. Например, Лида никогда не звонила, если он находился слишком далеко, скажем, в другой стране, и не мог примчаться по первому зову. Но Рома не придавал значения её временному молчанию, ведь, стоило ему вернуться, она тут же появлялась, радостно висла на нём и целовала. Правда, в щёку или, точнее, в уголок рта.

Он думал, потому что скучала. Но, скорее всего, на самом деле Лида проверяла, не сорвался ли он с крючка и может ли она рассчитывать на него по-прежнему, что бы с ней ни произошло, начиная от периодически повторявшихся ссор и расставаний с Яром и заканчивая действительно серьёзными ситуациями. После одной такой он и разругался с отцом.

Звонок – как обычно – имя на экране. Он ещё подумал: может, не стоит отвечать? И вроде бы впервые. Наверняка же опять с Яром поцапались, и всё, что Лиде от него надо, это пожаловаться, порыдать на плече, увидеть, как он согласно кивает на её слова, будто она всё сделала правильно и Яр ещё пожалеет. А главное, чтобы он позвонил другу, якобы ради какого-то собственного интереса, и между делом разузнал, сильно ли тот страдает из-за разрыва и скучает по Лиде.

И всё-таки Рома не удержался, мазнул по значку соединения, мысленно проговаривая себе в оправдание «Ну а вдруг там реально что-то серьёзное». Возможно же! Реально возможно. И то, что он услышал, только подтвердило его предположения.

Дрожащий, срывающийся голос.

– Рома. Что мне делать? Ро-ом!

Ну не мог он, не мог не откликнуться, когда явственно читалось и неподдельное отчаяние, и страх, и растерянность. Не мог не поверить им, хотя и поинтересовался чуть раздражённо и пренебрежительно:

– Лид, что случилось? – Ещё и добавил: – Опять.

– Ром, – повторила она и, похоже, вздохнула судорожно. – Я им фару разбила.

Что-то новенькое. И совершенное неясное, почти бредовое. Он мало, что понял.

– Зачем? Кому им?

– Я не знаю, – голос по-прежнему неуверенно дрожал, переходя в шелестящий шёпот, а Рома, наоборот, произнёс нарочито напористо и громко:

– Била зачем?

– Я не нарочно, – виновато залепетала Лида. – Я думала, меня пропустят. А она не остановилась. И я ехала…

– Куда ехала? – перебил Рома, до сих пор не разобравшись в происшедшем. – На чём?

– На машине. Ярика.

– А почему тогда мне звонишь? Он где?

– Улетел.

В голове замелькали самые идиотские предположения и картинки. Если они ехали с Яром вместе, но сейчас она обращается не к нему. И это потому что…

– Лид! Ты чего несёшь? Как улетел? Куда?

– В Красноярск. По делам.

Рома на мгновение прикрыл глаза, стиснул зубы, и только затем задал новый вопрос:

– Тогда почему ты в его машине? Ты… – Он осёкся. Кажется, и без пояснений догадался. – Так ты за рулём? Яр разрешил тебе взять его машину?

– Нет, – чуть слышно выдохнула Лида, забормотала прерывисто: – Я сама взяла. Пока его нет. Я же не знала, что так получится. Я думала, быстро съезжу, а он даже не узнает ничего. А он… – в телефоне воцарилась тишина, какая-то абсолютная, вне существования, словно закончилось всё и вся, а потом потерянно прозвучало: – Теперь он меня бросит? Да?

Она въехала в кого-то, ещё и на чужой машине, но больше всего обеспокоена в данный момент тем, что Яр разозлится и уже окончательно пошлёт её подальше?

Рома выругался, не сдерживаясь, не выбирая слов.

– Ты понимаешь, что тебе могут за угон впаять? Чем ты думаешь? – А дальше по существу: – ДПС уже там?

– Нет. Я попросила пока не вызывать, – робко доложила Лида. Хоть тут-то сообразила. – Ро-ом…

Кажется, он сейчас возненавидит своё имя. Как же много всего хотелось сказать, но телефон опередил, продолжив коротким всхлипом или шмыганьем носа, и Рома больше не стал спрашивать и выговаривать в пустоту. Тем более сейчас Лида реально насобирала проблем на свою…

– Хорошо. Я сейчас подъеду. Ты где?

– Я у перекрёстка.

– Какого?

Она сказала название улиц, а Рома торопливо прикинул, где это и как туда быстрее добраться.

– Ясно. Минут через пятнадцать-двадцать буду. – Продолжил уже на ходу: – Уговаривай, чтоб и дальше не вызывали. И подождали. Любым способом уговаривай. Обещай, что решим между собой. Главное, чтобы полицию не вызвали. Поняла? – И не стал дожидаться ответа, вывел резко: – Всё, отключаюсь. Жди, сейчас подъеду.

Трудно определить, повезло Лиде или нет. В том, что вообще в кого-то въехала – вряд ли. А вот с тем, что водитель оказался вполне адекватный, можно считать, повезло. Точнее, водительша – женщина средних лет. Она не скандалила, не выставляла непомерных претензий, не грозилась непременно вызвать ДПС, а тоже в первую очередь позвонила мужчине, своему мужу, и тот оказался вполне ничего. Правда, на машине она была на своей собственной и правил не нарушала, и пришлось соглашаться на все их условия, благо те оказались вполне приемлемыми – заплатить за предстоящий ремонт, разбитую фару и слегка помятый бампер, хотя и несколько больше, чем могло потребоваться.

Ярова тачка тоже пострадала, даже повреждения почти те же. В принципе, ерунда, но, как оказалось, именно это больше всего и пугало Лиду.

Рома

– Сама доедешь назад? – поинтересовался Рома, задумчиво рассматривая поблёскивающие на асфальте осколки разбитой фары.

Лида ошарашенно уставилась на него, будто он сказал нечто ужасное или абсолютно непостижимое.

– На-зад? – повторила она, запнувшись. – Куда?

– Домой, – пояснил Рома.

– Домой? – опять повторила Лида, мелко затрясла головой, растерянно указала рукой на довольно внушительную вмятину на Яровой тачке и покорёженный бампер. – А как же это?

Он прекрасно понимал, отчего это зрелище её так волновало, действительно понимал, хотя не торопился точно формулировать и облекать в слова (да она и сама недавно прямо сказала, что беспокоит её сильнее всего), и, наверное, это было недостойно и подло, но он всё равно не удержался и пояснил с нарочитым пренебрежением: