Лубянская ласточка - Борис Громов

Эдуард замолк и внимательно посмотрел на Натали, стараясь определить, не охладила ли сия речь ее пыл. Нет, не похоже. Она с большим интересом слушала его. На лице застыло выражение решимости и готовности поскорее взяться за дело.

Как могло случиться, что Бутман, будучи далеко не филантропом, решил так приблизить к себе Натали и заняться ее «образованием»? Ведь одна из основных заповедей коллекционеров – «никогда ни с кем не делиться знаниями». На этот вопрос трудно ответить. Порой поведение даже очень рационального человека является совершенно непредсказуемым. Вероятно, с Эдуардом произошло то же, что и с Виктором Храповым. Внутренняя сила целеустремленного характера, пытливый ум и яркая красота в сочетании с молодостью стали той притягательной квинтэссенцией, иммунитет против которой отсутствует и которая так часто лишает здравого рассудка зрелых мужчин. А возможно, Бутман посчитал, что Натали это скоро надоест и она прекратит занятия.

Но Натали оказалась чрезвычайно способной ученицей с феноменальной памятью. Она схватывала все буквально на лету. Сказывались ее тяга к дорогим и красивым вещам, драгоценностям, врожденная коммерческая жилка, актерские способности, знание мужской психологии, которое она постоянно углубляла и развивала. И что, вероятно, самое главное – ее огромное желание как можно быстрее выбраться из нищеты и разбогатеть.

Натали не хотела утомлять Эдуарда своим присутствием и часто уходила из его дома-музея, не сообщая, куда направляется. Она старалась поддерживать с ним самые легкие отношения, без каких-либо обязательств, которые устраивают большинство свободных мужчин. Она не обременяла его своими заботами, всегда была весела, остроумна, страстна и изобретательна в постели. Однако случается, что свободолюбивые особи вдруг становятся эмоционально зависимыми, и их уже перестает устраивать та легкость отношений, которая им прежде так нравилась. Мало кто из женщин обладает осознанным умением незаметно подвести мужчину к такой черте. Объяснить этот феномен можно только врожденной интуицией и приобретенным опытом манипулирования мужчинами… Натали это было просто дано.

Очень скоро настал момент, когда Эдуард вплотную приблизился к роковой черте. Натали почти постоянно жила у него в квартире или, точнее, ночевала там. Надо добавить, что ее образ жизни не претерпел никаких существенных изменений: она также поддерживала дружеские отношения с Виктором Храповым, Мишелем Готье и многими другими…

А Бутману с Натали было легко и интересно. На первых порах его забавляла роль профессора Хиггинса[8], за которую он взялся сам, не веря в успех. Он начал свои занятия с Натали, показывая и подробно разбирая каждую вещицу из своей коллекции. Через какое-то время снова возвращался к этому предмету, будь то картина, икона, ваза, статуэтка или старинные ювелирные изделия. Каждый раз Эдуард с удивлением отмечал, что Натали слово в слово повторяла все ранее им сказанное. Пришло время, когда она стала его еще больше удивлять, обращая внимание на кое-какие детали, которые он сам раньше не замечал или они казались ему малозначительными.

Натали много работала самостоятельно – читала книги по искусству, истории, ходила в музеи, посещала выставки. Эдуард начал брать ее с собой на встречи с другими коллекционерами, постепенно знакомил с людьми своего круга. Она присутствовала при обменах и покупках, внимательно прислушивалась к аргументам сторон во время торга, запоминая приемы, которыми пользовался Бутман.

Пришло время, когда Эдуард решил устроить Натали маленький экзамен.

– Смотри, дорогая. Вот – пастушка мейсенского фарфора. Теперь шкатулочка. С виду простенькая, но… И… что бы такое еще?.. Ага, подсвечник. Что сколько стоит, я тебе не скажу. Попробуй продать их или поменять. Круг любителей тебе известен, комиссионные магазины тоже. Постарайся продать подороже. Действуй!

На все про все времени Бутман дал неделю. Каково было его удивление, когда через три дня ему позвонил знакомый продавец из антикварного магазина на Арбате:

– Эдуард, мне вчера принесли шкатулку, любопытная вещица. Загляни. Правда, дороговата. Но девица попалась неуступчивая. Знала, бестия, что в руках держит. Пришлось купить за ее цену.

– Сколько? – поинтересовался Бутман, узнав по описанию свою собственность. И, услышав ответ, громко захохотал: Натали сумела продать шкатулочку вдвое дороже. Торгуясь, она поразила антиквара углубленным знанием эпохи и школы, к которой принадлежал мастер. Пастушку она необыкновенно удачно выменяла у их общего знакомого на композицию из пары фигурок оленей того же автора. В полтора раза дороже продала и подсвечник.

– Умница моя, – растроганно целовал Эдик Натали. – Похоже, в твоем лице я получил жесткого конкурента. Причем созданного собственными руками.

Бутман и в страшном сне не мог себе представить, до какой степени пророческие слова произнес он той ночью.

Однако коллекционер не спешил делиться с Натали всеми сторонами своей многогранной деятельности. И на то у него имелись веские основания. Натали, в свою очередь, не уступала ему, скрывая свои связи с другими мужчинами. Эдуард явно состоял в иной «партии», нежели Виктор Храпов. Он бы к этому с пониманием не отнесся…

Очень скоро Натали обратила внимание на загадочное поведение Бутмана после звонков неизвестного ей человека. В таких случаях, едва подняв телефонную трубку, Эдик, прихватив аппарат, уходил в другую комнату. Разговаривал он с таинственным собеседником очень тихо, и Натали, как ни старалась, ничего не могла услышать. Звонил незнакомец, как правило, по утрам. В такие дни Эдуард, любивший элегантные и дорогие вещи, одевался как можно проще, почему-то брал с собой потертый, самый обычный портфель, с какими ходят школьные учителя и младшие научные сотрудники. Возвращался к вечеру и, почти по-братски целуя Натали, говорил: «Устал как собака». Затем отправлялся в ванную, где плескался около часа. Что поездки загородные, Натали поняла сразу: в сухую погоду его туфли покрывались слоем пыли так, что меняли цвет; если же шел дождик, то от налипшей грязи их приходилось долго отчищать.

Однажды Эдуард вернулся неожиданно быстро: Натали даже не успела выйти из дома – она собиралась в Третьяковку на выставку икон. Поставив портфель на пол у дивана в гостиной, чего раньше никогда не случалось – Эдик непременно уносил его в кабинет, – он скрылся в ванной. Возможно, потому, что на улице хлестал ливень, промокший насквозь Эдик поспешил под горячий душ и не принял обычной меры предосторожности. «Время у меня есть», – моментально сообразила Натали и открыла портфель. Ничего особенного: аккуратно сложенное белье, мочалка и мыльница, бутылочка шампуня и резиновые шлепанцы в пластиковом пакете.

«Странно. К поклонникам общественных бань Эдуарда причислить невозможно: на все приглашения друзей в Сандуны[9] он неизменно отказывался: „Обожаю свою собственную ванную, и не уговаривайте“. Нет, что-то тут не то…»