Лимоны желтые - Кайса Ингемарсон

Они еще немного поговорили. Агнес узнала, что Мадде сделали в парикмахерской очень красивые «перышки»; что тете Гуллан предстоит операция по поводу варикоза, день уже назначен, и скоро она на неделю приедет домой из Марбельи, где теперь проводит все зимы; что Фьельнеры уехали отдыхать на Канары и что возле гаража вылезли первые подснежники. Затем трубку взял отец и тоже перекинулся парой слов со своей старшей дочерью.

Агнес пыталась уловить в их голосах нотки обиды, горечи, уныния или, по крайней мере, удрученности, но нет, ни мать, ни отец не казались хоть сколько-нибудь несчастными. Непонятно! Неужели они совершенно не расстроились, что их уволили? Может, они пока просто не осознали случившегося и реакция наступит позже, спустя несколько недель или месяцев? Когда они увидят, что их привычной жизни пришел конец. Что никогда больше они не войдут утром в заводские ворота, не поздороваются с Сигге и Эрландом на проходной, не наденут синие рабочие халаты в раздевалках с крапчатыми стенами. Ну что ж, пусть потихоньку свыкаются с новой жизнью. Хорошо, хоть они вместе.

Напоследок мать и дочь обменялись телефонными поцелуями, и Агнес обещала скоро заглянуть снова.

Пора было собираться. Агнес залезла под душ, тщательно вымыла голову, три минуты подержала на волосах бальзам, а в это время натерла тело скрабом. От горячей воды и зернышек скраба кожа порозовела. Агнес даже побрила подмышки, хотя собиралась надеть блузку с длинным рукавом. Вышла из душа, вытерлась, намазалась кремом. Немного поколебавшись, нанесла на кожу за ушами по капельке туалетной воды «Cool Water».

Днем у нее не было особого желания куда-то идти, скорее наоборот, хотелось посидеть перед телевизором с пакетиком сырных палочек и кружкой чая. Это больше соответствовало ее нынешней жизни. Но теперь Агнес ощущала нечто похожее на нетерпение. Она уже давно нигде не была. Просто так, ради удовольствия. Без Тобиаса она никуда не ходила, но и вдвоем они редко куда-то выбирались. В те редкие дни, когда он бывал дома, он расслаблялся, праздников ему хватало на работе – так он обычно говорил. Агнес не спорила, она тоже предпочитала проводить свободное время дома, по-семейному, вместо того чтобы стоять где-нибудь в баре и перекрикиваться, словно чужие. Вскоре после того, как Тобиас ее бросил, они с Луссан сходили в кафе, но тогда Агнес сидела и хлюпала носом над своим бокалом пива, а подруга изо всех сил старалась ее утешить, хотя, честно говоря, утешения в основном сводились к тому, что Тобиас дрянь.

Нельзя сказать, чтобы настроение у Агнес было праздничное. По утрам она все еще просыпалась с мыслью о том, что стало с ее жизнью, но, по крайней мере, теперь уже не начинала плакать каждые пять минут, как в прошлый раз, когда они с Луссан «выходили в свет».

Перебрав несколько вариантов, Агнес в конце концов остановилась на черной блузке и джинсах «Филиппа К». Неброско, но со вкусом. Потом она нанесла на волосы мусс для укладки и, наклонив голову, высушила их феном. Результат превзошел ожидания, пришлось приглаживать прическу мокрой щеткой. Хотя была середина зимы, волосы казались выгоревшими на солнце, словно Агнес только что вернулась из отпуска, проведенного у теплого моря. Темнее, чем сейчас, они уже не будут. Глядя на себя в зеркало, она часто жалела, что не родилась голубоглазой, как родители. Это больше подходило бы к ее светлой коже и волосам. Хотя глаза у Агнес были не темные, а светло-карие. Только она и тетя Гуллан унаследовали цвет глаз от бабушки. Мадде завидовала сестре: у нее самой глаза были серыми, в лучшем случае серо-зелеными, а волосы темнее, чем у Агнес, мышиного цвета, как говорила Мадде. Агнес не соглашалась. Из них двоих Маделен гораздо симпатичней, с чуть вздернутым носом и веснушками, которые летом сплошь усыпали ее лицо.

Агнес считала себя нескладной. В детстве она сутулилась и втягивала голову в плечи, чтобы не быть выше всех. Школьная медсестра твердила ей, что держаться надо прямо, иначе потом будут проблемы со спиной. Совет казался Агнес глупым: у нее уже есть проблемы со спиной. Спина была слишком длинной, точно так же как ноги, руки и шея. Идеальный рост манекенщицы, убеждала ее медсестра, но Агнес это мало утешало, в четырнадцать лет она была выше всех мальчишек в классе. К тому же, если распрямить спину, сразу видно, что у тебя нет груди. Лучше ходить ссутулившись, глядишь, кто-нибудь из сексуально озабоченных сверстников поверит, что даже у этой плоскодонки Агнес Эдин под бесформенным свитером скрывается кое-что интересное.

Слава богу, она уже взрослая. Агнес посмотрелась в зеркало. Челка до бровей, узкое лицо обрамляют «мокрые» пряди. Косметики почти никакой – только чуть-чуть туши на ресницах и немного блеска на губах. Можно было, конечно, на этом не останавливаться, подвести глаза, оттенить высокие скулы, но Агнес в такой раскраске всегда чувствовала себя неуютно, как будто к ее телу прилепили чужое лицо. Она и так выглядела неплохо и знала это, а привлекать к себе всеобщее внимание не любила. В отличие от Луссан.

Прежде чем отправиться куда-нибудь развлечься, они должны были встретиться у Луссан и выпить джина с тоником, поэтому Агнес поехала на Фридхемсплан. Подруга жила совсем рядом с метро, на Санкт-Эриксгатан.

Луссан открыла ей уже с бокалом в руке. Окинув Агнес взглядом, она присвистнула.

– Какая красотка! – весело воскликнула она. Но, когда Агнес сняла пальто, критически покачала головой: – Замечательный наряд… для работы. Хочешь, одолжу тебе юбку? А может, топ? У меня большой выбор!

– Спасибо, не надо. – Агнес вздохнула. Конечно, она выглядит довольно бледно по сравнению с Луссан, которая оделась явно «на выход»: короткая юбка, блузка с глубоким вырезом, кожаный пиджак, на ногах – чулки с рисунком, на губах – ярко-красная помада. Но тут уж ничего не поделаешь, у них на этот вечер разные планы. Агнес взяла протянутый бокал, сделала глоток и закашлялась: – Ты что, хочешь, чтоб я окосела еще до того, как мы выйдем из дома?

Луссан сделала обиженное лицо:

– Не нравится мой джин – воля твоя. Можешь взять в холодильнике тоник, раз уж ты такая консервативная.

Агнес пошла на кухню и до краев налила в бокал тоника. Луссан сновала взад и вперед по неубранной квартире, поправляла макияж, надевала серьги, снимала серьги, наполняла свой бокал, мерила сапоги и беспрерывно говорила. Отвергнутая одежда кучами валялась на стульях и на полу, в ванную было вообще страшно заходить. Насколько тщательно Луссан следила за собой, настолько безразлично она относилась к порядку в собственном доме.

Сначала они пойдут в бар, который недавно открылся в Старом городе, сообщила Луссан. Оттуда – в какой-нибудь ночной клуб в центре. Годится? Агнес кивнула. Мечты о диване, телевизоре, сырных палочках и чае казались все более нереальными.

Когда подруги наконец собрались, было уже полдесятого, и они поехали в Старый город на такси. Платила Луссан. «Сегодня я угощаю, – твердо сказала она в ответ на протесты Агнес. – Я зарабатываю, и к тому же немало. А ты сидишь без работы. И хватит об этом!»

Стоило им войти в прокуренный бар, как настроение у Агнес резко упало. Народу полным-полно, толчея, все громко разговаривают, смеются. Такое впечатление, что все эти люди знают, зачем они сюда пришли. Агнес чувствовала себя среди них инопланетянкой. Почти машинально она стала озираться в поисках Тобиаса. Но его не было. Его и не должно было здесь быть. Он теперь сам по себе. Ничем не связанный, вольный как птица. Без нее, без нее, без нее.