Год Ветра - Татьяна Анина
Шрифт:
Интервал:
Впервые в жизни назвал её Данкой. Даже мысленно никогда не мог, а ведь считал себя сдержанным, таким невозмутимым маленьким, но титаном.
Вопрос: девственница могла так круто отсосать?
Моя смогла.
Без практики. Конечно же! Я ей доверял. Просто некогда и негде… Она способная. Может, увидела в порнухе или рассказали взрослые девки. Вот и всё, мне крупно повезло. Встретить девственницу, круглую сироту с трёхкомнатной квартирой в Москве и новым Мерином. Звучало настолько меркантильно и корыстно, что самому противно от этого.
Но ведь так и скажут!
Что мне до чужих голосов, у меня свой есть.
Я её люблю. Так сильно, что слабну в её присутствии, обречённо млею, когда она смотрит невинными глазами или что-то просит у меня. Дана для меня имеет огромное значение. Ведь моя мать сгорела при пожаре, отец остался инвалидом, но недолго протянул. И выжившая после пожара Богдана для меня как символ жизни, Богом Данная. Не всё потеряно, есть ради чего существовать в этом жестоком мире.
Даже если б не убрали шрамы, я меньше её любить не стал бы. Потому что чувство, которое я испытывал очень глубокое и необычно жаркое. Его не купишь, его не приручишь. Такое не хакнешь и не получишь просто так. Это нужно пережить потерю, чтобы ценить имеющееся. И Дана похожа на меня, я вижу в ней родителей, Мышонок видит во мне отца. И мы уцепились друг за друга.
Год назад это произошло, столько времени не вместе. Она страдала и боролась, а я здесь… Выбивался из сил, крутился, вертелся, чтобы у неё всё было, чтобы зацепиться в Москве, и появилась возможность существовать нам безбедно. А то, что я тоже страдал, так это пусть со мной останется.
Дана сказала, что у меня много цвета в волосах. Она видит по-другому. Тетрахромат. У неё редкая генетическая аномалия сетчатки глаз, улавливала больше цветов и оттенков, особенно при солнечном свете.
У меня волосы покрашены.
Я поседел, когда она сгорела. Половина головы в серебре. И приехал я в Москву почти стариком от горя. Дамиан меня увидел и велел срочно выкрасить волосы, одеться прилично. По одёжке встречают, я стал его визитной карточкой. Он со мной на встречи ходил, даже которые не касаются моего голоса. Так, для красоты. А говорят про нас с ним разное.
Так что, я красил волосы. Дана это видела.
Моя девочка, моя сладкая!
Не болеет она, просто необычная. Ну, я тоже весь больной насквозь. Мне только с ней хорошо. От её странных речей, невероятного воображения.
У моего Мышонка все эмоции обоснованы. Если Даночка разозлилась или рассмеялась, то только кажется, что на пустом месте. Не без причины. Просто можно у неё спросить, и она ответит.
Она говорит правду!
Всегда, либо увиливает от ответа. Тут нужно знать, что просто так она этого делать не станет. Ей больно. Допустим, она не захотела рассказать, что приходил в больницу навещать её убийца родителей. За него она меня приняла. Думала, это он заботился и оплачивал лечение, чтобы потом забрать себе. Неудивительно, что она так сильно напугана. И кто-то однажды ответит за этот испуг.
Не сейчас. Но Олег Измайлов сядет. На всю жизнь. Да, я в курсе кто такой. Тарас знал наверняка, что Измайлов его может убить, поэтому спешил Дану отдать замуж и обеспечил её будущее.
Умом видимо этот Измайлов не отличался, потому что считал Дану недееспособной, и свидетелем, по его мнению, она быть не могла. Следователю она ничего внятного не сказала, поэтому убийцы успокоились. А зря. Был ещё один свидетель. Это раз. И Дана дееспособная, с неё снимут все диагнозы. Это два!
Пока я ничего своему Мышонку не сказал. Она начнёт переживать, а у нас первый секс на горизонте. Девочку нужно оберегать не только от невзгод, встреч и ненужного общения, но и от плохих впечатлений, переживаний и желательно боли.
Я целовал её жадно стараясь думать о главном – как сделать ей приятное.
Не получалось. Она только что брала в рот мой член, и я чувствовал какова на вкус сперма. Спорное ощущение. Член опал.
Решил отдохнуть. Но он у меня бойкий, на всю ночь можно зарядить. Конечно, в первый раз девочке много нельзя. Но однажды мы дойдём и до этого.
У меня в сексе попробовано почти всё. И это всё было в одну ночь. Когда взрослая баба меня пригласила исполнить пару хитов на своём девичнике. Что мне подсыпали в стакан, я до сих пор не знаю. В первые дни после оргии ничего не вспомнил, зато потом, флэшбеки меня замучили. Воспоминания о том адском блядстве накатывали неожиданно и в неподходящие моменты. Я мог стоять в церкви увидеть взрослую женщину и почувствовать приступ тошноты. Мог на уроке в школе от пристального взгляды учительницы впасть в ярость и с трудом себя сдержать. От улыбки продавщицы в магазине сжать зубы от ненависти.
Собственно, боязнь женщин одна из причин гомосексуализма. Я бы не хотел до такого докатиться. Поэтому старался бороться. Даже пытался гулять с девушками. А они точно такие же, как те развратные бабы, только моложе.
Я и вообще хотел уйти из этого мира в монастырь. На полном серьёзе! И уже собирался, как неожиданно появилась Дана.
Она – полный вдох моей груди, моё воскрешение, надежда и счастье. Даже то, что она влюбилась в меня, нисколько не отталкивало, как обычно, бывало с назойливыми девчонками. Я был рад, что она хотела довериться именно мне. Хотя поклонники стояли у её порога, она потянулась в мою сторону. А я навстречу. Потому что такое чудо нужно хватать пока юная, прятать у себя за пазухой, никому не показывать и хранить, любить и оберегать.
Она лечит меня своей невинностью и чистотой. С ней пропадают мои комплексы.
Вот я стоял перед ней совершенно голый, а она одета. И всплыла в памяти именно такая картина и жалостливый голос шестнадцатилетнего пацана: «Можно я пойду?»
Меня тогда не отпустили…
Да, собственно и вкус я этот знал. Забыл просто. В ту проклятую ночь, что только не пробовал, всё перемешалось.
— Я, наверное, больше не хочу, — прошептала Дана, оторвавшись от поцелуя.
Посмотрела в сторону и задумалась. Об этом меня предупредил Тарас: «Всё время разговаривай с ней. Не ругай её за образное мышление».
Я хотел наладить контакт, чтобы и мне полегчало, и она ко мне привыкла и могла наслаждаться супружеской жизнью. Другой бы на моём месте не понял, что происходило. Отпустил бы, или заставил силой. Но я набрался терпения. Просто медленно уластив этого Мышонка, сделаю её открытой для себя.
— Ты точно хочешь ещё, — прошептал ей в ушко. Пока в правое. Левое у неё в шрамах. Но нужно пробиться и через этот комплекс. — Моя очередь рисовать.
Я потянул собачку на молнии её куртки, медленно стал расстёгивать.
Вылетели глупые мысли из головы, старые поганые воспоминания не имели больше власти, когда открылась взгляду трепетная тонкая шейка, выделяющаяся острая ключица…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!