Ну здравствуйте, дорогие потомки, снова! - Ivolga (Анастасия Каляндра)

Ну, вобщем, вот это я, да, из своей коллекции сделал. Но больше вообще, мало чего ещё… Почти ничего. Ведь больше мне за поделки мои никто подарки не предлагал пока… Хотя один раз меня, как раз таки и дернуло сказать про это дело!.. И в самый неподходящий момент! Я тоже пошёл на мастер-класс, в тот самый магазин, вместе с папой. И там оказался не мастер-класс, а встреча с одною такой детской писательницей. И я был немножечко разочарован. Ведь я хотел себе мастер-класс, а не писательницу ни какую… А тут – вот тебе и раз!.. И писательница, тоже была несколько разочарована, ведь писала она, как оказывается – для детей, что постарше. А то есть, для тех, кто уже взрослые: прямо аж подростки. А тут мы пришли с папой… Да ещё одна девочка какая-то была, лет трёх с половиной, мальчик был – совсем карапуз, мама какая-то с совсем ещё маленьким ребёнком, таким, что аж на руках держится… Ну и мальчик такой, большой, крупный и чуть, вроде бы, постарше. Ну и писательница так, вроде бы и сказала, что: -"Я думала, конечно, что будут детки чуть постарше… А вот!.."

Я думаю – куда же тут думать, что детки будут чуть постарше, с такими-то столами?!. Да тут и я-то в свои семь еле уже помещаюсь!

А ей та мама, которая с ребёнком на руках и говорит:

– Да, да, конечно… Ну, мы как подрастем, почитаем, конечно!..

Это она так успокоить писательницу хотела. А та посмотрела так жалобно на ребёнка ещё не подросшего этого и так у неё на лице и написаны были все те годы ожидания, пока тот ребёнок расти будет и пока ей, писательнице ждать гонорара придётся. И вот, она говорит что-то про книгу, сюжет нам описывает… Я ещё слушаю, из приличия… Девочка – куда ни шло. Карапуз куда-то всегда убегает. Младшенький даже спит кажется. Ну а потом она, когда видимо дорассказала нам до самого того места, где вся уже развязка начинается, и где дальше уже рассказывать нельзя, ведь и книжку так потом никто не купит, так стала она придумывать – чем бы нас напоследок развлечь?.. Ну, чтобы у нас уж не остались совсем мрачные о ней воспоминания. И говорит:

– Давайте теперь с вами знакомиться, ребята. Вот, как вас зовут, для начала? Сколько вам лет? Давай с тебя начнём, девочка!

И девочка молчит.

– Ну, как тебя зовут?..

Молчит. Видимо тоже мастер-класс хотела.

– Та-ня!.. – ей мама громким, громким шёпотом подсказывает. А та, всё равно, молчит. И писательница ещё ждёт чего-то. И мама той девочке говорит:

– Ну, Таня!.. Не бойся!..

И Таня говорит:

– Таня… – тихо и надувшись.

А писательница довольна, что так вот, ей уже удалось завоевать доверие читателя!.. И говорит:

– Та-аанечка!.. Как замечательно!..

Как будто бы в том какая-то заслуга её есть что она Танечка. И дальше у ней спрашивает:

– А сколько тебе ле-еет?..

Ну, думаю!.. Это надолго! И это писатель?.. Который должен замечать характеры и их переносить к себе в бумагу?.. Так ведь ежели она тут никак не поймёт что из девочки этой ничего просто так не вытащишь из информации… Да ещё и не поймёт по глазам у неё – сколько той лет. Так что же это, скажите мне, за писатель?!.

Ну, девочка, конечно же, опять ни в какую. Там мама уже без посредников сразу сказала писательнице сколько той лет и все, вроде, остались довольны. Кроме девочки этой.

Потом стала знакомиться писатель со всеми остальными. И с мальчиком тем познакомилась, который постарше всех нас будет. И он что-то очень уж тихо чего-то мямлил… как будто его голосу не тринадцать лет, как он сказал, а два с половиной по мощи. И со мной познакомилась, который ей честно сказал и громко – что я Валентин Георгиевич Былинкин семь лет и три месяца. И так я это ей честно и громко сказал, что будто на стуле стою и сейчас стихи кричать начну. И она даже назад чуть-чуть отпрянула. Ну, это от моей честности громкой такой. А тише всех почему-то сказала про имя ребёнка своего мама с малышом. Она, хотя старше нас всех, но у неё уж совсем с голосом что-то плохо. Возможно это потому, что она на другое дело ещё отвлекается, помимо того чтоб говорить – ребёнка своего всё укачивает. И возможно что у неё туда, в это дело часть сил уходит.

Ну, смотрит писательница, что вроде со всеми уже с нами перезнакомилась, а мы всё даже от этого радостные никак не сидим. И стала она, видимо, придумывать – о чём же с нами таком ещё интересном поговорить. И стала с нами говорить о том, "чем вы, ребята, заниматься в жизни любите?.." Я думаю – да мастер-классами я заниматься люблю!.. А не этим вот всем! Слушать тут. Если хочешь детей развлечь, так уж и учитывай запрос аудитории! Покажи ж ты нам уж просто мастер класс всем нам, где можно бы блестки разбрасывать и клеем измазаться вволю!.. А это всё… Кому ж это нужно?.. Кроме писательницы?

А оказалось что нужно!.. Как не странно… И вот тебе раз!.. Всех вдруг как прорвало про себя рассказывать! И даже та девочка маленькая, что молчала как партизан, вдруг стала, прям первая говорить. И, говорит, я поделки у нас в садике делаю из шишечек… И браслетик себе из бусинок я спела и нанизала… И бутерброды мне мама самой один раз сложить давала. И мальчик большой – тоже… Давай про бутерброды рассказывать!.. Как он их вообще аж часто делает – ведь уже два раза пробовал, и как он ещё зомби слепил из пластилина, и ещё там что-то… А я всё это слушаю и думаю: "Даааа!.. Ну вы, ребята, и даёте!.." Ведь если бы я так сейчас всё рассказывал, так я бы и вообще наверное гений вышел! Ведь я бутерброды тоже делал. Когда мне их мама с собой в школу соберёт а у меня вдруг из рук всё рассыпется, так я же ведь как-то назад собираю?!. Так значит и делал… А уж зомби слепить из пластилина?!. Да это уж каждый может!.. Да я их сто раз уже в жизни, наверное, лепил! Я всё, как раз-таки наоборот, как ни стараюсь хотя бы однажды нормальное лицо вылепить – так у меня