Шахматистка - Бертина Хенрикс

После часа напрасных поисков Панис ушел из дому, громко хлопнув дверью. Элени принялась не спеша убирать разбросанные вещи.

В течение следующих трех недель Панис и Элени не обмолвились ни словом, стараясь лишний раз не встречаться. Существовать так оказалось непросто, но вполне возможно.

Парадоксально, но для этого требовалось подробно знать распорядок дня другого и, как следствие, обращать на другого больше внимания. Супруги, живущие в обстановке раздора, вынуждены шпионить друг за другом, чтобы знать, когда муж или жена уйдет из дому или вернется. Теперь Элени и Панис общались друг с другом только в случае крайней необходимости, и то через посредство детей. Яннис находил эту новую ситуацию скорее забавной, однако старался реже быть дома. Пересуды приятелей, прослышавших об увлечении его матери и о скандале в семье, задевали его очень глубоко. Он сердился на мать, которая все эти годы вела себя безупречно, а потом вдруг взяла да и выкинула номер. Он привык видеть, как она тихо-спокойно, в хорошем настроении занимается повседневными делами. Она никогда особенно не стремилась ни к какой умственной деятельности, даже газет не читала. Яннис вообще не видел в доме книг, за исключением школьных учебников и книги кулинарных рецептов, которую матери подарил на свадьбу какой-то дальний родственник. Она восприняла этот подарок как личное оскорбление, засунула книгу подальше в шкаф и никогда не вынимала. Для отца и матери образование закончилось в тот день, когда они покинули школу, — иными словами, очень и очень давно.

Тем более странным и нелепым было, по его, Янниса, представлениям, увлечение матери шахматами. Он втайне задавался вопросом, не связаны ли столь радикальные перемены в ее поведении с ранней менопаузой. Один из друзей навел его на такое объяснение, и оно показалось ему вполне правдоподобным. Он попытался было поговорить на эту тему с отцом, но тот обдал его презрением, смешанным с горечью. Одно дело — потерять способность рожать детей, и совсем другое — дурацкие увлечения… Панис сам втихаря провел кое-какое расследование, и результат не оставил у него ни малейших сомнений. Никто из жителей Наксоса не мог припомнить ни одной женщины, которая работала бы себе горничной, а потом в один прекрасный день стала бы играть в шахматы да еще считать такое времяпрепровождение своим неотъемлемым правом. И вот надо же было, чтоб такое случилось именно с его женой!

Весь город, посмеиваясь, только об этом и говорил. Панис шагу не мог ступить без того, чтобы кто-нибудь из знакомых не отпустил в его адрес какую-нибудь шутку. Да если б жена наставила ему рога — и то ему было бы легче это пережить! Измена, конечно, дело паршивое, но понятное. С предательством супруги хоть и невозможно смириться, зато ему можно дать определение. Существует, наконец, закон чести. Но тут, против этих идиотских подтруниваний, он совершенно бессилен. Ну что прикажете ему делать? Объявить во всеуслышание, что его жена умом тронулась? Он не мог вот так, сразу, решиться на это. Жить с женой, у которой поехала крыша, еще обременительней, чем с изменницей.

Димитра, не зная, куда сбежать от гнетущей домашней атмосферы, очень страдала из-за молчания, которое повисло в их доме, словно мартовский утренний туман, не имеющий сил рассеяться. Она бы охотно вступилась за мать, поскольку никак не могла взять в толк, какое такое преступление она совершила. Но не понимала она и причин, по которым та упрямо стояла на своем. За всю свою жизнь она ни разу не видела, чтобы мать с таким упорством отстаивала что-то для себя. Да неужели же эти шахматы — такие, по ее, Димитры, мнению, скучные — заслуживают того, чтобы вести из-за них такую ожесточенную войну?

Элени очень переживала за дочь. Ей было невыносимо больно думать, что та страдает из-за сложившейся ситуации. Бедный ребенок ни за что ни про что оказался заложником. Элени это понимала, но не умела объяснить Димитре, почему она, мать, не может уступить. Она много раз пыталась, но по робкому выражению лица дочери было видно, что та ничего не понимает, и от этого у Элени пропадала всякая решимость. Конечно, язык у нее плохо подвешен, да и шахматы учат молчать, а не вдаваться в рискованные объяснения. Она уже наделала множество непростительных ошибок, думая, что может пренебречь неписаными законами острова, и впредь надо быть осмотрительней. Уже выбрала самую худшую наперсницу, которую только можно было выбрать. Теперь лучше лишний раз не напоминать о себе и покинуть свой последний бастион — не втягивать в свои дела дочь.

Элени совсем пала духом. Много раз она была на грани того, чтобы прекратить борьбу, публично заявить, что все, что о ней болтали, вранье, и она никогда не играла ни в какие шахматы и вообще не занималась подобной ерундой. Но было поздно. Теперь, что бы она ни сказала, никто ей не поверит. Катерина сделала свое дело. Элени слишком хорошо знала, что ее подруга ничего не делает наполовину. Ославить так, что не отмоешься, — в этом ей не было равных.

Кроме ее верного учителя, который часто ей звонил, никто не посылал Элени ни малейших знаков дружеского расположения. Люди смотрели на нее как на диковинную зверюшку, и она впервые в жизни на себе ощутила, что это такое — оказаться в центре всеобщего внимания. В городе она шагу не могла ступить без того, чтобы кто-нибудь не обернулся ей вслед. Она спиной чувствовала устремленные на нее взгляды.

Последние события со всей ясностью показали, что в том сообществе, которое до недавних пор казалось ей средоточием тепла и доброты, у нее совсем нет друзей. Та среда, в которой она выросла, никогда не побуждала ее искать верного союзника. В ее четко определенном, раз и навсегда данном окружении человеческие связи редко подвергались испытанию. Люди виделись каждый день, здоровались, улыбались друг другу, обменивались новостями и кулинарными рецептами. В мире, где все друг друга знают, дружба представляется излишней роскошью. Внезапное открытие, что она одна-одинешенька, немало удивило Элени, ей легче было вообразить, что никому просто нет до нее дела. Работа и повседневные семейные заботы так поглотили ее, что она не задумывалась о том, чтобы намеренно идти к людям с целью приблизить их к себе или даже завоевать.

Познакомившись с Панисом, она больше уже никогда ни к кому не испытывала интереса, будь то мужчина или женщина. Никогда ее не влекло желание. Она не ведала ни печали от того, что ее отвергли, ни радости от того, что она нравится. Даже то, что Катерина стала ее подругой, тоже вышло как-то само собой. Они вместе учились в школе, учитель посадил их за одну парту. Их сблизили обстоятельства, помноженные на привычку, — вот и все. Элени не задумывалась над тем, какие чувства она испытывает к Катерине. Исчезни та из ее жизни — она не испытала бы горечи утраты. Предательство подруги не причинило ей боли. К ее поступку она отнеслась довольно прохладно.

Но что действительно ее беспокоило, так это невозможность свободно видеться с Куросом и тренироваться. Какое-то время она почти не меняла своих привычек, лишь стала чуть более тщательно готовиться к отлучкам из дома. Но затем, чувствуя, что за ней все больше следят, даже ее собственный сын, сменила тактику. В последний свой визит к учителю она оставила у него шахматы на хранение.