Терпкость вишни - Изабелла Сова

— Да уж конечно, лучше поехать на Канары, — не без язвительности согласилась Милена.

— Что ты! — только что не замахала руками Мария. — На Канары сейчас ездит жуткое быдло. Потому они и стали такими вульгарными. Если бы мне предложили выбор, я бы, пожалуй, поехала в Лаос или на Филиппины.

— А я в Сибирь, — вздохнула Виктория. — Посидеть бы летом на берегу Байкала. Посмотреть на воду, поговорить с местными жителями, а утром попить хлебного кваса…

Настала тишина, потому что каждая из нас на миг погрузилась в собственные мечты. Но мы быстро вынырнули на поверхность. Первой вернулась к реальности Миленка:

— Пока поездка мне не светит, так что ограничусь солярием.

— Ты часто туда ходишь? — полюбопытствовала Мария.

— Раза три в неделю, иногда четыре.

— А вот эти накладные ногти?

— Минутный каприз. Не советую — очень мешают, за все цепляются.

— У тебя довольно… интересный стиль.

— С легким привкусом китча, не будем пугаться этого слова, — с улыбкой произнесла Миленка.

— А почему именно такой?

— Потому что мне так нравится, — отрезала Милена. — Когда-то, еще в лицее, я была примерной девочкой. Элегантность и скромность, равномерно распределенные по ста шестидесяти пяти сантиметрам моей личности. После третьего класса я поехала в языковой лагерь. А там сплошь одержимые снобки. На всех смотрят свысока. Все, кроме них, приземленные и ограниченные. Однажды мы вместе пошли на прогулку. Все девчонки а-ля Одри Хепберн. Одинаковые свитерки, юбочки до колен, шейные косыночки, волосы, собранные в узел на затылке, и очки. И все это стоит будьте-нате. А под мышкой модная высоколобая книга. И среди них я: свитерок, юбочка до колен, ну и все прочее.

— А под мышкой толстая книга, — подсказала Виктория.

— Нет, дезодорант «Шанель» номер девятнадцать. Идем мы. Прошли мимо кошмарной скульптуры в стиле соцреализма: пестрая бабочка из пластика. Все девицы с негодованием отвернулись: «Какой ужас. Безвкусица. Кто это поставил?» Мы дружно возмущались дурным вкусом творца. Идем дальше. Книжный магазин. В витрине альбом Блейка. Две самые большие снобки наперебой стали восклицать: «Ой, смотри, Блейк! Блейк — это чудесно! Нужно купить его! Я просто без ума от Блейка!» В этом кругу не полагается восхищаться Моне. Это слишком примитивно. Надо, чтобы ты приходила в восторг от какого-нибудь художника эпохи романтизма или современного, но только не Уорхола, потому что Уорхола каждый дурак знает. Была с нами отличная девчонка. По-настоящему оригинальная. Анеля. Посмотрела она на нас и говорит: «Все-таки вы какие-то убогие». И пошла от нас. Но перед тем как уйти, сказала еще: «Одним нравится Блейк, а другим — бабочки». И тогда я вдруг осознала, что я принадлежу к тем, другим. Кому нравятся бабочки. Но я еще долго мучилась в униформе снобки. А потом получила аттестат, поступила в университет и на каникулах познакомилась с Маркусом. Но это уже другая история.

Сегодня в первый раз я пришла домой очень поздно, а именно после полуночи (как Золушка). Мама еще хлопотала в гостиной, собирая газеты и еженедельники, развешанные на подлокотниках кресел. А папа в очередной раз перечитывал автобиографию прославленного нейрохирурга, профессора, доктора наук Мануэли Дендритовой. Прокрадываться на цыпочках или ползти, прикрывшись придверным ковриком, не имело смысла.

— Все знаю, все знаю и прошу прощения, но сегодня ведь были Анджейки, а кроме того… — я подыскивала нужные слова, — кроме того… не могу же я все время держаться обособленно. Должна же я наконец начать интегрироваться. Мама, ну скажи хоть что-нибудь!

— Я здесь только убираю, — ответила мама, демонстрируя кипу собранной прессы.

— Вислава, мы понимаем твои потребности, — сказал папа, оторвав взгляд от биографии Мануэли. — Контакт с группой исключительно ценен.

— Вот видишь, — обрадовалась я.

— Но не до полуночи, — подчеркнул он. — Какие серьезные темы можно обсуждать в полночь?

— А разве всегда необходимо обсуждать серьезные темы? — вмешалась мама.

— Кристина, мне крайне неприятно, — обратился к ней папа, — что ты саботируешь мои высказывания. Неужели ты не знаешь, как это рискованно — давать ребенку взаимоисключающую информацию?

— Знаю, знаю. Ты написал на эту тему магистерскую работу, четыре статьи и одно пособие, — перечислила мама.

— Потому я был бы тебе крайне благодарен, если бы ты, вместо того чтобы подвергать сомнению мои аргументы, поддержала меня в дискуссии.

— Хорошо, — спокойно отреагировала мама на папин выговор. — Послушай, Вишня. Ты поздно пришла, мы беспокоились. В следующий раз просто позвони нам и предупреди. Так хорошо?

И мама вышла, прежде чем папа успел ответить. Какое-то время он неподвижно сидел, подбирая слова. Он всегда так делает. Наконец он произнес:

— Поскольку все мы слишком возбуждены, я хотел бы перенести наш разговор на выходные. Что ты скажешь про утро субботы?

* * *

Что я могла сказать? Воспитательные разговоры в нашем доме — это исключительно важное мероприятие. От этого не отвертишься под банальным предлогом встречи с подругой или головной боли. В целом это выглядит примерно так:

Первые два часа — фильм с ярко выраженной воспитательной направленностью.

Полчаса — дискуссия о просмотренном фильме.

Следующие полчаса — перечисление проблем воспитания, которые отметил там папа.

Еще полчаса — совместная работа по поиску решения, удовлетворяющего обе стороны (вернее, взрослую и более опытную).

Последние десять минут — подведение итогов дискуссии, а также заверения, что мы друг друга любим.

Может, на этот раз будет по-другому?

Увы. Все было как всегда в соответствии с принципом: если что-то действует исправно, зачем менять?

Ровно в одиннадцать ноль-ноль я села в кресло перед экраном телевизора. Папа принес кассету, включил и устроился на диване. На этот раз он предложил для просмотра фильм о судьбе мальчика из бедной английской семьи. Билли, худенький двенадцатилетний паренек, живет в одном из тысяч унылых маленьких домиков. Вместе с дряхлой бабушкой, грубым старшим братом, неразговорчивым, непрерывно бастующим отцом-шахтером и поблекшим воспоминанием об умершей несколько лет назад матери. В один из вечеров мальчик совершенно случайно открывает, что его призвание — танец. Причем танец классический — к сожалению, хобби малопопулярное в среде любителей футбола, бифштексов и темного пива. Так что орешек, доставшийся Билли, не так-то легко разгрызть. Если он от танца не откажется, то станет посмешищем шахтеров, в том числе отца и брата. Как нетрудно догадаться, отважный мальчик выбирает долгий и тернистый путь к сцене. И одерживает победу. В финале мы видим мускулистого мужчину в балетном костюме лебедя, который сейчас исполнит на сцене большой прыжок. Конец. Я украдкой утерла жаркую слезу, только что покинувшую мою одноименную железу.