Бессонница - Стивен Кинг

— Господи, не знаю, — покачал головой он, — не хочется,чтобы люди поднимали такой… Такой шум.

Дейвенпорт, хмыкнув, подошел к витрине соседа и уткнулся вплакат.

Тотчас высокий бледный мужчина с эспаньолкой — это и был ДэнДалтон собственной персоной — полнейшая противоположность Тимоти Далтону<Английский актер, ставший в последние годы особенно популярным послеисполнения роли Джеймса Бонда в очередной серии фильмов об агенте 007.

Нашему зрителю известен как мистер Рочестер в телесериале«Джен Эйр».>, который в представлении Ральфа и должен был бы рекламировать«Мальборо», — материализовался из темных недр магазина подержанной одежды, словноводевильный призрак, слегка заплесневевший от долгого заточения в подземелье.Он понял, на что именно смотрит Дейвенпорт, и презрительная улыбка искривилаего губы. Ральф подумал, что подобная ухмылка вполне может стоить ее обладателюпары выбитых зубов или сломанного носа. Особенно в такой до одури знойный день.

Дейвенпорт, ткнув пальцем в плакат, яростно покачал головой.

Улыбка Далтона стала еще шире. Он замахал руками наДейвенпорта — «Кого интересует твое мнение?» — говорил этот жест; — а затем вновьрастаял в таинственных глубинах «Сэконд хэнд».

Когда Дейвенпорт повернулся к Ральфу, на его щеках пылалиярко-красные пятна.

— Фотографию этого типа следовало бы поместить вэнциклопедии в качестве иллюстрации к слову «член», — в сердцах проговорил он.«Скорее всего, он такого же мнения о тебе», — подумал Ральф, но благоразумнопромолчал.

Дейвенпорт стоял перед уставленным книгами стендом, засунувруки в карманы под красным передником, и явно размышлял о плакате сизображением (эй, эй) Сьюзей Дэй.

— Ну что ж, — осмелился нарушить молчание Ральф. — Думаю,мне лучше… Дейвенпорт вышел из состояния задумчивости.

— Постой, не уходи, — произнес он. — Подпиши сначала нашеобращение, если хочешь вернуть мне хорошее расположение духа.

Ральф переминался с ноги на ногу:

— Обычно я не вмешиваюсь в подобные дела…

— Ну давай же, Ральф, — уговаривал его Дейвенпорт. — В этомнет ничего плохого; мы просто хотим быть уверены, что выскочки наподобиевожаков «Нашего дела» и политических неандертальцев типа Далтона не прикроютдействительно полезный женский центр. Я ведь не прошу тебя подписывать документв поддержку проведения химических испытаний на дельфинах.

— Надеюсь, — промямлил Ральф.

— Нам бы хотелось послать пять тысяч подписей Сьюзен Дэй кпервому сентября. Возможно, это ничего не изменит — Дерри не большепридорожного поселка, а эта женщина слишком занята, — но ведь попытка не пытка?

Ральф хотел было сказать Гамильтону, что единственнойпетицией, которую он подписал бы не раздумывая, стало бы обращение к божествамсна, чтобы они вернули ему три часа отличного отдыха, украденные у него, но,еще раз взглянув в лицо книготорговца, передумал.

«Кэролайн подписала бы это проклятое обращение, — подумалон. — Конечно, вряд ли ее можно было назвать сторонницей абортов, но она ужточно не была почитательницей мужей, возвращающихся домой после закрытия барови принимающих своих жен и детей за боксерские груши».

Все так, но не это стало бы главной причиной, побудившейКэролайн поставить свою подпись. Она сделала бы это, чтобы иметь хоть малейшийшанс послушать и увидеть воочию такую смутьянку, как Сьюзен Дэй. Она сделала быэто из любознательности, бывшей, возможно, одной из доминирующих черт еехарактера — настолько сильной, что даже опухоль мозга не была в состоянии убитьее. За два дня до смерти она вынула билет в кино, использовавшийся Ральфом вкачестве закладки, из книги, оставленной им на прикроватной тумбочке, потомучто хотела знать, что именно он смотрел. Фильм назывался «Отличные парни»… Итут Ральф одновременно удивился и расстроился, обнаружив, сколь болезненны этивоспоминания. Даже теперь ему было невыносимо больно.

— Конечно, — кивнул он. — Я с удовольствием поставлю своюподпись. — Вот и отлично! — воскликнул Гамильтон, хлопнув Ральфа по плечу.

Его задумчивый взгляд сменился улыбкой, но, как подумалРальф, в ней не чувствовалось перемены к лучшему. Улыбка была тяжелой и неособенно располагающей. — Пройдем в мое логово!

Ральф последовал за Хэмом в пропахшую табаком лавчонку,вовсе не казавшуюся логовом в полдесятого утра. Уинстон Смит шествовал впереди,остановившись лишь пару раз, чтобы окинуть их взглядом своих древних желтыхглаз. «Он глупец, да и ты ничуть не лучше», — как бы говорил этот загадочныйвзгляд. В сложившихся обстоятельствах подобное мнение вовсе не казалось Ральфутаким уж спорным. Он сунул газеты под мышку, склонился над разлинеенным листом,лежавшим на прилавке рядом с кассовым аппаратом, и подписал обращение к СьюзенДэй приехать в Дерри и выступить в защиту Центра помощи женщинам.

3

Ральф преодолел подъем на Ап-Майл-Уилл с большим успехом,чем ожидал, и, миновав перекресток Уитчхэми Джексон-стрит, подумал: «Вот так,неплохо.»

Внезапный звон в ушах и дрожь в конечностях заставили егоостановиться и приложить руку к груди. Сердце билось пугающе яростно.Послышался бумажный шелест, из газеты выскользнул и полетел в водосточнуюканаву рекламный проспект. Ральф стал было нагибаться за ним, но вовремяостановился.

«Не очень умно, Ральф, — если ты наклонишься, то, скореевсего, упадешь. Лучше оставить это для дворника». — Отличная мысль, —пробормотал он, выпрямляясь. Черные точки, словно сюрреалистическая воронья стая,замелькали перед глазами. Ральф был почти уверен, что сейчас отойдет в мириной, распластавшись поверх земли , и будет уже все равно, что он успел сделатьв этой жизни, а что — нет.

— Ральф? С тобой все в порядке?

Осторожно подняв голову, он увидел Луизу Чесс, жившую напротивоположной стороне Гаррис-авеню в полуквартале от его дома. Она сидела наодной из скамеек у входа в Строуфорд-парк, возможно, ожидая автобус. — Всехорошо, — ответил Ральф, заставив сдвинуться с места непослушные ноги. Казалось,он шел, преодолевая сопротивление странной вязкой жидкости, отчаянно надеясьдобраться до скамейки. И Ральф не смог подавить вздох облегчения, когдабуквально упал на сиденье рядом с женщиной.

Луиза Чесс была обладательницей огромных темных глаз — вбытность Ральфа ребенком такие глаза называли испанскими, — и он могпоклясться, что эти очи свели с ума не одну дюжину парней, когда Луиза училасьв старших классах школы. Глаза и сейчас были прекрасны, но Ральфу не оченьнравилась тревога, появившаяся в них сейчас. Это было… Как? «Слишкомдружелюбно», — пришла в голову мысль, но он не был уверен, что эта мысльправильная.