"Подводный волк" Гитлера. Вода тверже стали - Вильгельм Шульц

Слово предоставили молодому парню, очевидно, младшему политруку, судя по характерным золотистым шевронам с голубой полосой. Он начал не очень уверенно, заметно волнуясь, но быстро совладал с волнением. Переводчик заметно напрягался, переводя русские пропагандистские конструкции. Словосочетание «товарищ Сталин» в его речи повторилась более 30 раз. Потом Ройтер сбился.

— «… Коварным планам англо-французских поджигателей второй империалистической войны не суждено было сбыться! Товарищ Сталин в своем докладе на XVIII съезде партии разоблачил провокационные замыслы политиканов Англии и Франции, стремившихся столкнуть лбами наши народы. Товарищ Сталин еще тогда поставил вопрос о возможности добрососедских отношений между СССР и Германией. Заявление товарища Сталина было должным образом понято в Германии, которая не замедлила сделать из него практические выводы. По предложению Германии были начаты советско-германские торгово-кредитные переговоры. 19 августа 1939 года они, как известно, завершились подписанием соглашения, выгодного для обеих сторон. Германия выразила желание улучшить и политические отношения с Советским Союзом…»

— С ума сойти, — шепотом заметил Шепке, когда младший политрук перешел к обличению двурушнической позиции английских империалистов. — Как он англов ненавидит… Если так, то почему они еще не с нами? Может, в совместное патрулирование выйти?

Его прервал строгий взгляд Эккерманна. Он вообще был очень сосредоточен и хмур. Как будто ожидал чего-то очень неприятного. А с другой стороны, приезд командующего, да целых двух! — всегда мало приятного. Вообще-то вся эта затея напоминала плавание по заминированному фарватеру. Одна ошибка — и ба-бах! Поэтому-то с немецкой стороны и выступал сам фюрер по партийной линии Ганс Рёстлер.

— «История нас учит не повторять ошибок. Этот век начался с того, что наши народы были ввергнуты в трясину братоубийственной войны. Но они извлекли из той войны горькие уроки. Пожалуй, главный урок — тот, что никогда больше ни в этом столетии, ни в следующем русские и немцы не будут стрелять друг в друга. И сегодня, когда решается судьба мира, когда весь германский народ во главе с фюрером ведет тяжелейшую борьбу, мы ощущаем товарищескую поддержку всех арийских народов…»

Этому-то не привыкать выкручиваться. И язык у него подвешен, да и если ошибется, то поправить его вроде как и некому. Геббельс — в Берлине. Другое дело — этот лейтенантик… Хотя его начальство еще дальше. Ройтер на секунду представил, как бы он говорил в подобной ситуации. Плохо. А этот вроде вещает вполне убежденно.

И искренне верит в то, что он говорит. Честно говоря, русские оказались здесь в явно невыгодном положении — и людей у них меньше, наши-то с трех лодок команду собирали. Можно, конечно, предположить, что у них все матросы — великие футболисты… но это вряд ли…

Рёстлер говорил не больше семи минут, причем казалось, что это его последняя в жизни речь. Он умудрился приплести сюда все, что только можно: и Ватерлоо, и Достоевского, упомянул он об успехах РКК в польской кампании, и ещё, и ещё, чего Ройтер и упомнить не мог. Да так складно все получалось, как будто и не было в советских газетах гнуснейших оскорблений в адрес фюрера и партии, как будто не из советских средств финансировался Коминтерн… Политика… Да уж…

А вот футбол был отменным. Немцы сразу стали плотно атаковать, но наткнулись на серьезную оборону (впечатление было такое, что русские специально тренировались). Как им это удалось на подлодке? Они так хорошо опекали бомбардиров, одним из которых был Эрнст Акерман — ремонтник-моторист с ПЛ Ройтера. Сам Ройтер встал в полузащиту. Шепке — правый нападающий. На 40-й минуте немцам удалось-таки распечатать ворота противника. Ответ последовал в самом начале второго тайма. Кок с U-19, назначенный голкипером, после кинжальной атаки русских ничего не мог противопоставить младшему политруку, который вышел один на один. Больше ни той ни другой команде не удалось добиться успеха, хотя второй тайм прошел за явным преимуществом русских. Ройтер бился самоотверженно. Однажды он даже удостоился одобрительного взгляда командующего, когда он в падении вытолкнул мяч из-под ног русского нападающего. Счет оставался 1:1. Гросс-адмирал на последних минутах серьезно занервничал. Это передалось по цепочке сверху вниз. Один только Рёстлер оставался невозмутимым. «Герр гросс-адмирал, — твердо подвел он итог. — Счет политически корректен».

Подвиг — это все, кроме славы…

И. В. Гёте

Штаб подводных сил — Хельмуту Ройтеру

«…Следовать вместе с U-64 в район Вест-фьорда, где соединиться с U-51, U-46, U-25 для совместных действий. Задача — блокировать Офотен-фьорд силами группы. Устранить возможность десантирования англичан в гавани Нарвика. <…> Приоритетные цели — британские военные корабли. В том числе десантные баржи…»

Вот это уже настоящая война. Англичане давно точили зубы на Норвегию. Чего стоило недавнее заявление Черчилля минировать норвежские порты. Свинское заявление. «Томми» давно уже считают, что Лига Наций — это их личная дрессированная обезьяна. Тем лучше. Пусть нагонят в Офотен-фьорд побольше крейсеров. Тут-то Ройтер докажет, что он достоин быть во флотилии, носящей имя Веддигена.

Апрель в этих местах — совсем не весна. Снежная крупа со скоростью все 13 м/с лупит в лицо. За несколько секунд на стекла бинокля налипает клейкая масса, которая еще раньше, чем ее успеешь отковырять, превращается в лед. Лед на поручнях, лед на лице, лед на зюйдвестке. Когда тебя окатывает ледяная волна, даже теплее, чем на открытом воздухе. Хуже всего, когда она только что схлынула — продувает ледяной ветер. Карлевитц придумал обмазывать вахтенных гусиным жиром. Говорит — так делали викинги. Это помогает, но ненадолго. Да и вонища от этого жира ужасная. На вторые сутки им уже пропиталось все, включая кожу штормовок. Соляр плюс тавот, плюс гальюн, плюс вот этот жир вперемешку с потом — чудовищный коктейль. Бинокль вообще бесполезен. Видимость все равно меньше, чем видно и без него. Старпом крадется на малом. Кто его знает, что таят в себе эти фьорды? На карту нанесены глубины фарватера — ну кому надо было промерять весь фьорд? А нужен-то как раз весь. Где выбрать позицию так, чтобы фарватер простреливался, а тебя никто не смог бы обнаружить?

Лодка шла, постоянно используя эхолот. Демаскировка сейчас не имела особого значения. Все равно в этой каше — хуже чем в Хартпуле. Унтерхорст наконец-то нашел подходящее место и лег на грунт. К утру небо расчистилось, и сквозь рваные клочья облачного войлока в зенитный перископ можно было разглядеть Цефея и Жирафа. Полярная звезда висела почти над головой. В этом положении Ройтер ее еще ни разу не видел. Поверхность фьорда стала гладкой как зеркало. На несколько минут морозный воздух стал настолько прозрачным, что было видно зарево на северо-востоке. Утром с моря пришел туман. А вместе с ним и шумы множественной военной цели. «Хрюшки» заняли свои места. Лодка занимала наивыгоднейшую позицию — под 90 градусов к фарватеру. А он здесь узкий, особо не отвернешь. Дашь право на борт, и, считай, там и остался. Вчера, когда здесь промеряли, Унтерхорст нанес на карту группу подводных рифов. В прилив они представляют опасность только для очень крупного корабля, а в отлив — и для эсминца. Так что залп пойдет в яблочко.