Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница "Огненное колесо" - Патриция Вентворт

– Я отдала педагогике двадцать лет.

Что-то зашевелилось в подсознании Риетты, но тут же снова исчезло. Чуть позже это повторилось – словно что-то вот-вот всплывет из памяти. А потом совершенно внезапно, когда Кэтрин жаловалась на дороговизну жизни, миссис Войси убеждала всех выпить еще чаю, а мисс Сильвер, начавшая цитировать Теннисона, прервалась, чтобы сказать: «Нет, спасибо, дорогая», она наконец вспомнила.

– «Знание приходит, но мудрость запаздывает», как очень точно выразился лорд Теннисон[4].

Риетта неожиданно спросила:

– Так вы – мисс Сильвер Рэндала Марча?

Мисс Сильвер ответила с довольной улыбкой:

– Он и его сестра были моими учениками. И я рада сказать, что наша дружба сохранилась. Вы с ними знакомы?

– Я училась в школе вместе с Изабелл и Маргарет. Они были уже в старших классах, а я была маленькой. Мисс Аткинсон всегда говорила, что у них была очень хорошая подготовка. Рэндал был младше, примерно моего возраста. Сейчас он начальник полиции графства.

– Да. Не так давно я имела удовольствие обедать с ним в городе. Знаете, Изабелл вышла замуж. За вдовца с детьми, очень подходящая партия. По моему опыту, такие поздние браки часто становятся очень счастливыми. К этому возрасту люди успевают научиться ценить дружеское общение. Маргарет вышла замуж, когда ей было чуть за двадцать, но и ее брак оказался очень удачным.

Они продолжили беседовать о семействе Марч.

Кэтрин и Риетта пошли домой вместе. Сгустились сумерки, тут и там светились желтым окна в коттеджах на краю луга, где не до конца были задернуты шторы. Когда они прошли немного, Кэтрин внезапно с нажимом спросила:

– Риетта, что сказал тебе Джеймс вчера вечером?

Риетта обдумывала ее вопрос. Ей показалось, что нет причин о чем-то умалчивать, и она ответила:

– Он спрашивал, что мне известно о договоренности между его матерью и тобой касательно Гейт-Хауса.

– И что ты ответила?

– Что ничего об этом не знаю.

Кэтрин быстро перевела дыхание.

– Что еще?

– Он спрашивал про мебель.

– Что именно?

– Была ли она тебе подарена или дана во временное пользование.

– И что ты на это сказала?

– То же самое – что ничего об этом не знаю.

Кэтрин сжала руки в приступе острого раздражения.

– Тетя Милдред подарила мне мебель, ты же знаешь, я сто раз тебе об этом говорила! Почему ты не сказала ему об этом?

Риетта ответила в своей резкой манере:

– То, что ты говорила мне, не доказательство.

– Ты хочешь сказать, что не веришь мне… когда я говорю тебе, что она подарила мне эти вещи?

– Нет, я не это хочу сказать. Я имею в виду только то, что сказала: то, что ты говорила мне, не доказательство.

– И каких же доказательств ты хочешь?

Это было так похоже на Кэтрин – устроить сцену на пустом месте. Риетта уже не в первый раз задумалась, стоит ли поддерживать эту старую дружбу. Когда знаешь человека всю свою жизнь и живешь совсем рядом с ним, да еще и в деревне, остается только постараться сохранять самообладание.

– Дело не в том, чего хочу я. Дело в Джеймсе. А ему нужны доказательства – то, что подтвердит намерения его матери. Он спрашивал, говорила ли она когда-нибудь об этом.

– Что ты ответила? – торопливо и зло спросила Кэтрин.

– Я ответила, что тетя Милдред сказала мне: «Я сдам Кэтрин Гейт-Хаус. Я сказала ей, что она может снести перегородку между комнатами на первом этаже и объединить их, и полагаю, мне нужно будет дать ей какую-то мебель».

– Ну вот видишь! Что он на это ответил?

– Что это может означать все что угодно, – сухо ответила Риетта.

– Ох! – За этим полным ярости возгласом последовало резкое: – Это совершенно возмутительно!

Они были в середине луга, на пересекающей его узкой тропинке. Риетта остановилась.

– Кэтрин, разве ты не понимаешь, что с Джеймсом так нельзя? Ты его только разозлишь. Он смотрит на все как на деловое соглашение…

Кэтрин перебила ее срывающимся голосом:

– Конечно, ты станешь его защищать, мы все это знаем!

Риетта начинала злиться, но сдержалась.

– Я его не защищаю, я говорю тебе, как он смотрит на вещи. Сопротивление всегда его злит. Если только он не изменился очень сильно, лучшее, что ты можешь сделать, – это выложить карты на стол и сказать ему правду.

– А ты думаешь, я лгу?

– Ты говоришь ему что-то среднее, – ответила Риетта резким тоном.

– Да как ты смеешь!

Кэтрин ускорила шаг. Риетта догнала ее.

– Ты сама меня спросила. Послушай, Кэтрин, какой смысл продолжать себя так вести? Ты знаешь, и я знаю, какой была тетя Милдред, а главное – Джеймс тоже это знает. У нее бывали приступы деловитости, но большую часть времени она не утруждала себя ведением дел. Она была деспотом до мозга костей и переменчива, как флюгер. Если она говорила тебе, что ты можешь что-то взять, то сегодня она могла иметь в виду подарок, а завтра уже нет, или вообще не задумывалась об этом. И хочешь знать, что я на самом деле думаю? Так вот, я не верю, что она намеревалась прямо-таки подарить тебе эти вещи; некоторые из них слишком ценные. Но Джеймсу я этого не говорила.

– Но скажешь.

– Нет. Он меня не спрашивал, а если бы и спросил, я бы не сказала. Это просто мое мнение.

Минуту-другую они шли молча. Потом Кэтрин взяла Риетту под руку. Она сказала дрожащим голосом:

– Я не знаю, что делать.

– Сделай, как я сказала, – скажи правду.

– Я не могу.

– Почему не можешь?

– Не могу. Вдруг он разозлится.

Риетта сказала немного презрительно:

– Что он сможет сделать? Если ты не будешь его злить, он, возможно, заберет несколько по-настоящему ценных вещей, и оставит тебе все остальное.

Кэтрин в отчаянии сжала ее руку.

– Риетта… Лучше мне рассказать тебе об этом. Все гораздо хуже: я продала некоторые из них.

– Что?!

Кэтрин затрясла ее руку, за которую держалась.

– Нечего говорить со мной таким тоном! Эти вещи были мои, и я могла делать с ними, что пожелаю! Тетя Милдред мне их подарила, говорю тебе, подарила!