О святых и тенях - Кристофер Голден

— Это ужасно.

— Извините, святой отец, полагаю, ваша сутана заставляет нас, мальчишек из католической школы, открывать свои тайны.

Снова проклятая сутана!

— Мы с ней не то чтобы встречались и все такое, но она мне очень нравится. Извините, мне, пожалуй, лучше помолчать.

— Нет, Даниэль, — искренне перебил его Жискар. — Не стоит из-за меня молчать о своих проблемах. Это действительно ужасно.

— Ладно, давайте займемся делом. Может быть, это поможет мне перестать о ней думать.

Пришла официантка, и у Анри появилась возможность внимательно взглянуть на своего друга. Он явно слишком много работал и был расстроен, но это и мешало ему оставаться хорошим человеком. Неожиданно Жискар подумал, что его проблемы могут доставить Даниэлю массу неприятностей, но он не мог без него обойтись. В конце концов, какой может быть вред в создании церковной организации, не приносящей прибыли? Разумеется, все зависит от того, что она проповедует… или публикует.

— Что вам заказать, святой отец?

— Хм-м-м…

Жискар улыбнулся официантке.

— Принесите мне то же, что и ему.

Метрдотель провела Лиама Малкеррина к столику, расположенному неподалеку от того, за которым сидели вероотступник Жискар и адвокат Бенедикт. Он сел спиной к ним.

Потягивая вино, он решил, что внешность Бенедикта обманчива — среднего роста, всего лишь пять фунтов восемь или девять дюймов, не больше, приземистый, с хорошо развитой мускулатурой (видимо, занимается в спортивном зале), светлые волосы подстрижены коротко, почти на военный манер. Гладкая кожа делала бы его похожим на мальчишку, если бы не выступающий квадратный подбородок и очень серьезные глаза.

«Похоже, он человек дела», — подумал Малкеррин.

Впрочем, внешность часто бывает обманчивой. Он следит за ним вот уже несколько дней, в суде, в барах, слушает выступления и самые обычные разговоры. У Бенедикта острый ум, его можно назвать генералом среди простых солдат.

А значит, его нужно убить как можно скорее.

С другой стороны, кардинал должен оставаться в живых ровно столько, сколько понадобится, чтобы узнать, где он спрятал книгу. Несмотря на то что Малкеррин поклялся в верности Ватикану, вовсе не желания начальства питали его стремление добиться успеха. Вперед его толкали собственные планы и сила. Он был единственным существом на земле, которому удалось освоить знания и обрести умения, описываемые в книге. Он запомнил наизусть все, что там говорится. Разумеется, есть и другие, кто приступил к обучению, те, кого он начал тренировать, но им еще нужно пройти длинный путь, а старые мастера мертвы.

Его ученики и последователи (он позволит себе такой небольшой грех) должны закончить эту школу. Он не может в одиночку управлять силами, о которых говорится в книге. Но он поведет за собой своих учеников, а они, в свою очередь, получат власть над тьмой, и он обретет огромное могущество. Истинное могущество.

Священнодействие, организовать которое он так старательно убеждал своего начальника, Гарбарино, всего лишь первый этап его плана. Прелюдия к нему уже началась в самых разных уголках мира. Но прежде, чем наступит чудесный день, он должен вернуть книгу.

Дожидаясь, когда подойдет официантка, чтобы взять заказ, он принялся тихонько постукивать пальцами по столу. Любой из посетителей ресторана, взглянувший на него, решил бы, что видит человека, погрузившегося в размышления. Малкеррин действительно был сосредоточен, но занят он был отнюдь не размышлениями. Он внимательно прислушивался к разговору, который вели мужчины через два столика от него.

Большую часть из того, что он слышал, он уже знал, но по-прежнему с трудом сдерживал гнев. Жискар действовал быстрее, чем предполагал Малкеррин. Частично виновен в этом был Бенедикт, в стране идиотов Жискару удалось найти компетентного юриста. Малкеррин снова напомнил себе, что нужно как можно скорее его убрать.

Возможно, стоит прибегнуть к помощи духов тумана, подумал он и улыбнулся про себя. Прежде это называли колдовством — во времена, когда мир верил в такие вещи.

Когда Малкеррин покончил с ленчем из креветок и салата, разговор за соседним столиком перешел на личные темы. Когда Жискар и Бенедикт принялись обсуждать родных и друзей, а потом политику и погоду, ему стало совсем неинтересно. Порадовало его только то, что Бенедикт живет один.

Малкеррин заметил, что в разговоре они не касались вопросов религии.

Он уже оплатил счет и пил кофе, совсем не чувствуя его вкуса, когда Жискар и Бенедикт встали и надели пальто. Когда они направились к выходу, он поставил чашку и поспешил за ними.

За одним из столиков мать ругала сына за то, что он не доел омара, мальчишка ей улыбнулся, и она тут же успокоилась и замолчала. Симпатичная официантка мило улыбалась паре, которая жаловалась, что их слишком долго не обслуживают, а когда он проходил мимо, она довольно грубо посоветовала им заткнуться.

Едва обратив на нее внимание, он вышел и, стоя в фойе, наблюдал, как Жискар и Бенедикт попрощались, кардинал направился к лифту, а Бенедикт — к выходу из отеля. Лиам пошел за ним.

Оказавшись на улице, он обнаружил, что ветер немного стих, и снег, медленно кружа, падает на землю. За час его набралось совсем немного, но небо посветлело и стало почти белым, значит, скоро начнется настоящий снегопад. Бенедикт направлялся в сторону правительственных зданий, в свою фирму «Клермонт, Миллер и Мур», и святой отец Лиам Малкеррин последовал за ним, не привлекая к себе внимания.

Снег пошел сильнее, и огромные снежинки устремились к земле В двух кварталах от здания, где находилась юридическая контора Бенедикта, Малкеррин начал творить заклинание. Его руки тихонько подрагивали, пальцы сгибались и разгибались, рисуя в воздухе круги. Едва слышно он пробормотал несколько гортанных звуков. Несмотря на сложность заклинания, он легко с ним справлялся, и в квартале от нужного здания оно было завершено; когда Даниэль Бенедикт вошел внутрь, Малкеррин был уже там Часть его сознания по-прежнему оставалась с телом, замершим с закрытыми глазами на углу улицы, на случай, если кто-нибудь потревожит его телесную оболочку. Другая же часть поднималась вместе с Бенедиктом в лифте, предельно сосредоточившись на том, что ему предстояло сделать.

Глядя, на мир глазами Даниэля Бенедикта, Лиам Малкеррин увидел, что к нему направляется симпатичная женщина, услышал, как она поздоровалась. Больше всего в этом заклинании Малкеррину нравилось то, что человек, в которого он вселялся, не подозревал о его присутствии. Он мог разделять его жизнь на протяжении нескольких часов, но только тот, кто обладал высшей духовной организацией, мог его почувствовать. Огорчало только, что он не мог читать мысли человека, в чье сознание проник.

Проникнув в сознание Бенедикта, Малкеррин наконец расслабился. Он искал какую-нибудь информацию, пусть даже неполную и обрывочную, которая поможет ему отыскать книгу.