Пьянящая любовь - Эллен Сандерс

— Я и сейчас искренен, — тихо произнес Эйдон, отодвинув для гостьи стул.

Робин неторопливо присела, воспользовавшись возможностью обдумать следующую реплику.

— Теперь ты можешь достичь большего… Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю, — сконфузилась Робин.

Имеет ли она право говорить с Эйдоном о подобных вещах? Сегодня она ужинает в его доме, но завтра… Завтра она вызовет его и попросит объяснить суть основного конфликта в романе Флобера «Мадам Бовари».

— Думаете, я способен достичь поставленной цели?

— Разумеется. Если в тебе осталась хоть малая доля былого упорства, то ты, несомненно, добьешься большого успеха, — без колебаний заверила Робин.

— Боюсь, я лишился части юношеской самоуверенности, — признался Эйдон. — Помните, раньше и дня не проходило, чтобы я не признавался вам в любви?

Робин не сдержала улыбку.

— Эйдон, мы ведь оба понимали, что все это было частью игры во взрослого.

— Нет, — с поразившей Робин резкостью возразил он. — Я был абсолютно очарован и покорен вами. Вы казались мне самой красивой и умной девушкой на свете… По сравнению с моими школьными подружками, которые думали только о нарядах и мальчиках…

— Эйдон, я ведь была намного старше твоих одноклассниц. Неудивительно, что у меня были несколько… мм… иные интересы. Я училась в университете. Причем вынуждена была подрабатывать на каникулах. Теперь-то ты видишь, что я самая обыкновенная женщина.

— Вовсе нет! — запальчиво возразил Эйдон. — Вы самая необыкновенная женщина из всех, что мне доводилось встречать!

Робин снисходительно улыбнулась и тоном заботливой мамаши, утешающей разбившего коленку ребенка, произнесла:

— Эйдон, ради бога. Я вышла замуж за человека, которого, как теперь думаю, никогда особенно не любила. Он оказался картежником, едва не пустившим по миру меня и нашу дочь. Я ничего не смогла противопоставить его страсти к игре. Возможно, я была плохой женой. Считать меня «необыкновенной» простительно лишь в силу твоей молодости. Что может быть обычнее зарабатывающей на жизнь преподаванием разведенной одинокой женщины с ребенком?

Робин готова была расплакаться. Раньше она никогда не жалела себя, не злилась на судьбу… Если бы они с Эйдоном были ровесниками, все могло бы быть иначе. Нет! Ведь тогда бы они никогда не встретились. И Эйдон воспринимал бы ее как одну из своих школьных подружек.

— У меня уже слюнки текут. Давай скорее ужинать, иначе все остынет, — как можно бодрее произнесла Робин, взяв в руки нож и вилку.

Не отводя глаз от сидящей напротив женщины, Эйдон с улыбкой пожелал ей по-французски приятного аппетита.

Робин ничуть не изменилась. Тот же блеск в карих глазах. Те же гладкие, коротко остриженные волосы цвета воронова крыла. Те же стройность и грация, которая отличала двадцатилетнюю девушку. Те же быстрые, несколько нервные движения. Вот только Робин стала не столь раскованна в общении с ним, Эйдоном. Как будто стеснялась или боялась, что ее слова либо поступки будут превратно истолкованы случайными свидетелями.

Ужин продолжался почти час. Робин и Эйдон обменивались воспоминаниями, рассказывали о главных событиях десятилетия. О Джеймсе Робин сказала всего несколько слов. Она с удивлением обнаружила, что после десяти лет брака ей почти нечего сказать о бывшем муже. Зато о дочке Робин готова была говорить без умолку. Эйдон тут же взял с Робин слово, что она познакомит его с Элис.

У Эйдона событий в жизни было на порядок больше. Во-первых, ему досталась незавидная участь чужака. Да еще и в подростковом возрасте, когда сила дружеских уз превозносится выше всего остального. Друзья Эйдона остались в Америке. А во Франции он не настолько хорошо знал язык, чтобы быстро освоиться в компании и завести себе новых друзей среди одноклассников. Робин не учила его тем сленговым словечкам и выражениям, которые были в обращении в молодежной среде.

Затем Эйдон несколько лет помогал отцу, осваивая профессию винодела. Часто и подолгу бывал в Париже. Эйдон не пытался скрыть от Робин свои недостатки, списав их на ошибки юности. Да, одно время он без всякой меры увлекся женщинами. Однако через пару лет разгульной жизни, полной одних лишь удовольствий, он остепенился. Нынешний Эйдон Макдауэлл, сидящий за одним с ней столом, вовсе не похож на Эйдона урожая двухлетней давности.

В десять Робин засобиралась домой.

— Я подвезу тебя. Заодно узнаю, где ты теперь живешь, — предложил Эйдон. Как он ни пытался скрыть разочарования от скорого расставания, опустившиеся уголки губ выдали его истинные чувства.

— Не стоит. Я доеду на такси. Мне нужно зайти к соседке за Элис.

— Не хочешь, чтобы нас видели вместе? — укоризненно спросил Эйдон.

— Вот именно. Не хочу, — ощетинилась Робин. — Если тебе не терпится разболтать всему свету о том, что ты провел вечер в компании преподавательницы, то…

Эйдон не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Робин не стала на него отвечать. Вырвавшись из его объятий, она резко попрощалась и покинула дом Макдауэллов. Теперь уже навсегда, решила она. О том, что десять лет назад она спускалась по этим же ступеням с той же мыслью, Робин не желала вспоминать. Тогда, после отъезда Эйдона и его матери во Францию, Робин с головой ушла в хлопоты по подготовке к свадьбе с Джеймсом. Теперь же у нее полно забот о воспитании дочери. Да и работа в Колумбийском университете не даст заплесневеть даже самому ленивому.

В последующие два дня Робин не видела Эйдона даже издалека. Раньше ей казалось, что она встречает всех своих студентов по сто раз на дню. Если не на своих лекциях, то в кафетерии или в коридорах, где нерадивые ученики прогуливали занятия.

Зато за эти два дня Робин слышала его имя буквально каждые пять минут. Стоило ей зайти в туалет или на секунду остановиться возле группы студенток, живо что-то обсуждавших. Так вот, в девяноста девяти случаях из ста актуальной темой всех девичьих сплетен был Эйдон Макдауэлл.

Робин оказалась права, сказав, что Эйдон возмужал и превратился в настоящего Аполлона. Так вот теперь у него, по всей видимости, долго не будет отбою от муз. Возможно, именно поэтому возмутитель девичьего спокойствия и не показывался в университетских аудиториях.

Робин делала вид, что ее нисколько не интересует личность Эйдона. По крайней мере, Эйдон занимал ее не больше других учеников. Однако став случайной свидетельницей разговора Камиллы Оверлэйм и Фриды Мадеско, Робин вынуждена была сознаться самой себе, что Эйдон не просто ее ученик.

Первокурсницы заканчивали макияж, на который не хватило времени перед началом занятий, стоя перед большим зеркалом в одной из дамских комнат на первом этаже учебного корпуса. Робин торопилась на занятия, однако имя Эйдона, прозвучавшее из уст Камиллы, заставило ее сбавить темп.

— Не может быть! — с нескрываемой завистью воскликнула Фрида. Дочь богатого мексиканского фермера была весьма заурядной студенткой. Робин не знала, каковы успехи мисс Мадеско по другим дисциплинам, но французскую литературу она знала на два.