Богиня пустыни - Кай Майер

Сендрин отстраненно кивнула, словно ей об этом уже было известно и она подтверждала слова Мадлен. Этот лорд Селкирк, вероятно, был очень заинтересован в том, чтобы воссоздать кусочек своей родины в такой дикой местности, окруженной саванной и бескрайними пустынями с хищниками и воинственными туземцами. Его нельзя было осуждать за это. Этот мужчина, который всю свою жизнь путешествовал по дальним землям, был, очевидно, очень привязан к своей родине, раз захотел видеть перед собой ее частицу на чужбине. Не оставил ли он после себя что-нибудь подобное в Индии и Западной Азии?

Звук ее шагов громко отражался от стен салона. В углу находилась дверь, через которую они вышли в галерею, — о ней упоминала Мадлен. Ее слова не были преувеличением.

Речь шла, без сомнения, о самом большом в доме зале — длиной свыше тридцати метров, похожем на обшитую деревом узкую ленту, которая обвивала весь верхний этаж южного крыла. Чтобы ступить на сверкающий деревянный пол, Сендрин и Мадлен вынуждены были спуститься на несколько ступенек. По длинным сторонам зала находились большие окна, между ними стояли книжные шкафы, заполненные кожаными фолиантами. Имелись также два открытых камина и целый ряд кресел и диванов. Потолок был сводчатым, каждый его сантиметр, где только возможно, был украшен лепниной.

— Боже мой, — изумилась Сендрин, — где лорд нашел столько мастеров, чтобы создать все это?

— Вся отделка была изготовлена в Англии и переправлена сюда морем, — объяснила Мадлен, — как и большинство аксессуаров в доме. Я не хотела бы узнать, сколько сельских домов приказал он разобрать по камню. Многие части интерьера являются оригинальными произведениями искусства семнадцатого столетия.

— Он, вероятно, был безумно богат, — вырвалось у пораженной Сендрин, прежде чем она успела подумать. Опять она не сдержалась, словно глупая школьница.

— Мы безумно богаты, моя дорогая, — проговорила Мадлен без какой-либо гордости в голосе, почти сухо. — Но Селкирк… Я думаю, трудно было сосчитать деньги, которые он заработал на своих раскопках. Говорят, что уже в молодости он раскопал в пустыне вавилонскую гробницу, полную золота. Все, что добавилось позже, было всего лишь деньгами на карманные расходы.

— Ваш сын рассказывал, что после смерти Селкирка поместье несколько лет пустовало, прежде чем вы его приобрели. Почему его не опустошили? Можно было бы предположить, что туземцы, убившие лорда и его семью, разрушили также и дом.

— Да здравствует суеверие этих дикарей! — воскликнула Мадлен. Ее хриплый резкий голос отразился от настенных панелей. — По каким-то причинам они боялись этого дома. Я не знаю, как им удалось взять за горло Селкирка и его банду — черт его знает, вероятно, он устроил пикник в виноградниках, — но дом они не тронули. Я сомневаюсь, что вообще хоть кто-нибудь из них посмел ступить сюда ногой.

— А белые? Почему никто другой не претендовал на него?

— Когда мы, немцы, прибыли на Юго-Запад, британцы уже почти утратили здесь свое влияние. И не стоит недооценивать власть моего мужа. Он увидел это поместье, влюбился в его архитектуру и месторасположение и воспользовался некоторыми своими связями. Это было даже не очень сложно. С трудностями мы столкнулись только тогда, когда начали ремонтировать каменную стену. Радуйтесь, что вас здесь тогда еще не было, — впервые черты лица Мадлен тронула улыбка. Правда, она больше походила на усмешку.

В конце галереи, служившей семье Каскаденов библиотекой, была лестница, ведущая на первый этаж. По ступенькам они спустились в бывший кабинет лорда. Здесь также были полки с книгами, а кроме того — массивный письменный стол с ножками в форме лап дикой кошки, и гарнитур кожаных кресел. На стенах висели пожелтевшие карты и планы мест возможных раскопок. Рядом с письменным столом стоял глобус, вырезанный из дерева, высотой в рост человека, — удивительное произведение искусства.

— Мы не пользуемся этим помещением, — пояснила Мадлен, тихо вздыхая. — У моего мужа, к вашему сведению, есть сентиментальная жилка. Он настаивает на оказании Селкирку последних почестей и хочет оставить здесь все так, как было до нас. Сюда приходят только служанки, чтобы сделать уборку.

— Но мы ведь обе стоим здесь, — заметила Сендрин, улыбаясь.

— Я только потому провела вас к классной комнате этим путем, чтобы немного показать дом. То, что мы не успели, наверстаем сегодня после обеда, если вас это устроит. Сейчас же вы должны познакомиться с Лукрецией и Саломой.

— Это необычные имена, — сказала Сендрин, когда они выходили из кабинета Селкирка.

— Мой муж — большой поклонник древнеримской культуры, как и его родители. Он захотел, чтобы наши дети носили римские имена, так же как и он сам.

Сендрин хотела было заметить, что, хотя имя Лукреция и римского происхождения, имя Салома пришло скорее из Древней Греции. Но, разумеется, ей не подобало поправлять мою госпожу. Кроме того, она находилась здесь, чтобы обучать девочек, а не их родителей. Из коридора они свернули налево и попали в меньшее помещение со светлыми, приятного оттенка обоями и красными занавесками. Оно было обставлено просто. Посередине стояли две школьные парты, перед ними размещалась кафедра преподавателя.

Салома и Лукреция с любопытством смотрели на них. У обеих были длинные белокурые волосы, как и у их матери. Одна собрала волосы в конский хвост, другая заплела две косы. Девочки были удивительно похожи.

— Итак, вот наши близнецы, — проговорила Мадлен. — Салома, встань, пожалуйста, и поприветствуй фрейлейн Мук.

Девочка с косами проворно вскочила, обошла парту, вежливо присев, подала Сендрин руку и любезно улыбнулась.

— Доброе утро, фрейлейн Мук.

— Доброе утро, Салома. Я рада познакомиться с тобой и твоей сестрой.

Мадлен обратилась ко второй девочке.

— Лукреция, будь так любезна, теперь ты поприветствуй вашу новую гувернантку.

Сестра Саломы перекинула конский хвост со спины на плечо, как будто этот жест относился к ритуалу приветствия, затем поднялась, вышла из-за парты и, также присев, стала перед Сендрин.

— Добрый день, — проговорила она.

Лукреция держала себя бесстрастно, скорее выжидающе. Сендрин хорошо понимала их: все-таки девочки еще не знали, чего им от нее ожидать.

Мадлен наблюдала за сценой знакомства Сендрин и ее дочерей так внимательно, как знаток-искусствовед рассматривает картину, в подлинности которой хочет убедиться. Наконец она пошла к двери и, остановившись возле нее, сказала:

— Фрейлейн Мук, я бы хотела, чтобы вы каждое утро перед занятием читали с девочками молитву.

— Конечно.

— Не забудьте об этом, — с этими словами Мадлен покинула классную комнату и закрыла за собой дверь.

Сендрин предложила близнецам снова занять свои места.

— Кто обучал вас до меня? — спросила она.

Салома подняла руку, и Сендрин с улыбкой кивнула ей, радуясь хорошему воспитанию девочек.