Церковная песня - Роберт Энтони Сальваторе

– Барджин собрал вокруг него все силы Замка Троицы, – быстро ответил Друзил угрожающим голосом. – Даже Рэгнар не осмеливается идти против него.

– А зачем это ему, или еще кому-то надо? – ответил Абалистер. – Проклятие Хаоса скоро будет использовано по назначению, а Барджин сыграл в этом главную роль.

– А какой ценой? – потребовал имп. – Я дал рецепт Проклятия тебе, хозяин, а не жрецу. И все таки именно жрец контролирует его и использует тебя и других волшебников для своих целей.

– Мы – братство и клялись друг другу в верности.

– Вы – сборище воров, – фыркнул Друзил. – Но не злоупотребляющее таким понятием, как честь. Если бы Рэгнар не боялся тебя, и не видел выгоды в твоем существовании, он бы тебя лично зарубил. Барджин… – Друзил закатил глаза – …Барджина не волнует ничего, кроме него самого. Где его шрамы? Где татуировки? Он не заслуживает ни своего титула, ни своего места среди священников. Он падает на колени перед своей богине только для того, чтобы все вокруг превозносили его святость. Нет ничего религиозного…

– Достаточно, дорогой Друзил, – успокоил его волшебник, мягко качнув рукой.

– Ты ведь не будешь отрицать, что Барджин контролирует Проклятье Хаоса? – возразил имп. – Неужели ты веришь, что Барджин проявил бы хоть какую-нибудь верность Абалистеру, если бы Абалистер не был ему нужен?

Абалистер отошел от окна и уселся обратно в деревянное кресло – сказать ему было нечего. Но даже признай он, что просчитался, сейчас уже ничего нельзя было сделать, чтобы предотвратить развитие событий. У Барджина было зелье и деньги, и пожелай Абалистер перехватить власть над Проклятием Хаоса, ему пришлось бы драться со всем триумвиратом. Абалистер и его подчиненные волшебники были могущественны, но их было только трое. И теперь, когда Барджин пробудил в сотнях солдат Замка религиозный пыл, волшебники были в некоторой степени изолированы внутри комплекса.

– Они даже придумали ритуал, – продолжал имп, выплевывая каждое слово с отвращением. – Ты знал, что Барджин поместил охранные глифы на флакон, так что только невинный сможет открыть его?

– Это обычное дело для священников, – небрежно ответил Абалистер, пытаясь развеять сомнения Друзила.

– Он не понимает ту власть, которая ему досталась, – ответил Друзил. – Проклятию Хаоса не нужны такие проделки священника.

Абалистер пожал плечами, как будто его это не интересовало, но он тоже не был согласен с решением Барджина касательно тех глифов. Барджин полагал, что позволив невинному человеку послужить невольным катализатором процесса, порадует хаотичную богиню. Но Абалистер полагал, что жрец лишь добавляет сложности и без того непростому процессу.

– Барджин киеста пас теллемара, – пробормотал Друзил.

Глаза Абалистера сузились. Он слышал эту явно не очень льстивую фразу много раз при разных обстоятельствах за последние несколько недель, в большинстве своем обращенную к нему. Он держал свои подозрения при себе, понимая, впрочем, что большинство жалоб Друзила было справедливым.

– Пожалуй, настало время выпустить Смертельный Ужас за пределы этих стен, чтобы выполнить волю Талоны, – сказал Абалистер. – Пожалуй, мы готовились слишком долго.

– Власть Барджина сильно укрепилась за последнее время, – сказал Друзил. – Не недооценивай его. – Абалистер кивнул, затем встал и прошелся по комнате.

– Не стоит также недооценивать, – заметил он импу, – Преимущества убеждения людей в том, что их деяния служат достижению высших целей, о том, что на решения их важней влияют сами боги. – Волшебник открыл тяжелую дверь, и его последние слова потонули в нечестивой песне. Сейчас пели не только священники Барджина, песнь отдавалась от стен сотнями голосов, переходивших в крики. Абалистер, выходя, недоверчиво потряс головой.

Друзил не мог не заметить сколь эффективно Барджин подготовил войска к выполнению предстоящих задач, но слишком уж много было оговорок с этим Смертельным Ужасом и всеми осложнениями, которые подразумевал этот титул. Имп знал, в отличии от Абалистера, что волшебнику не удастся вот так запросто уйти с бутылкой зелья.

* * *

– Больше похоже на этот, – сказал Каддерли Ивану Болдешолдеру, дварфу с квадратными плечами и желтой бородой, достаточно длинной, чтобы наступить на нее, ели не смотришь под ноги. Оба были возле кровати Каддерли – Иван стоял, а Каддерли присел на корточки – и рассматривали шпалеру, изображавшую легендарную войну, во время которой эльфийская раса распалась на наземных эльфов и дроу. Будучи развернутым только наполовину, огромное тканое полотно занимало всю кровать. – Конструкция верна, но желобок может оказаться маловат для моих дротиков.

Иван вынул небольшую палочку, с пометками через равные расстояния, и измерил ручной арбалет, указанный Каддерли, и руку темного эльфа, который его держал.

– Подойдет, – ответил дварф, уверенный в своей работе. Он посмотрел в другой конец комнаты, где его брат Пикел был занят несколькими макетами, созданными Каддерли. – Арбалет у тебя?

Поглощенный своей игрой, Пикел даже не услышал его. Он был старше брата на несколько лет, но куда менее серьезным. Они были примерно одного роста, хотя плечи Пикела были несколько более покатыми, что только подчеркивалось его плохо сидящим одеянием. Его борода на этой неделе была зеленой, поскольку он ее выкрасил в честь прибывших друидов. Пикелу друиды очень нравились, что заставляло его брата закатывать глаза и краснеть. То, что дварф так хорошо ладил с лесным народом, было необычно, но Пикел был необычным дварфом. Вместо того, чтобы носить бороду, свисающую до носков ботинок, он разделил ее посередине и зачесал за свои огромные уши и та, вместе с волосами, свисала до середины спины. Это казалось очень глупым Ивану, но Пикел, библиотечный повар, считал что это очень практично, и не дает бороде попадать в суп. Кроме того, Пикел не носил сапог, как все дварфы; он носил сандалии – подарок друидов – и длинная борода щекотала кончики его кривых пальцев.

– О-о-ой, – посмеивался Пикел, переставляя макеты. Один исключительно походил на Библиотеку Наставников – приземистое четырехэтажное здание с рядами крошечных окон. Другой макет был куском стены, похожим на те, что были в Библиотеке, поддерживаемый тяжелыми, массивными сводами. Но Пикела заинтриговал третий, самый высокий макет. Это тоже была стена, но дварф, далеко не профан в каменных кладках, ничего подобного никогда не видел. Макет был по пояс четырехфутовому дварфу, но даже близко не был таким широким и неуклюжим как предыдущий, тот, что пониже. Тонкий и грациозный, макет представлял из себя две структуры: стену и поддерживающую ее колонну, соединенные двумя мостами, один был примерно посередине, а другой на самом верху.

Пикел сильно надавил на макет пальцем, но каким бы хрупким тот не казался, он ничуть не согнулся под таким впечатляющим весом.

– О-о-ой, – визгнул довольный дварф.

– Арбалет! – потребовал Иван, теперь уже стоящий за спиной Пикела. Пикел начал шарить по многочисленным карманам своего поварского фартука и, наконец, вытащил небольшой деревянный ящичек.