Песнь Давида - Эми Хармон

Я понятия не имел, зачем Таг упомянул эту часть в своей истории на кассетах. Я наблюдал за Милли, пока он вспоминал свой разговор с Морганом, и ее настроение упало, как карточный домик. Мне захотелось выкинуть кассетник в окно и выследить своего лучшего друга, чтобы вбить немного здравого смысла ему в голову.

Но затем Таг продолжил рассказ, и выражение лица Милли стало задумчивым, а поза расслабленной. Внезапно я понял, почему Таг делился столь смущающими деталями. Он признался в причинах, почему ее наняли, потому что не хотел, чтобы она узнала их от кого-то другого и подумала, что он тоже принимал участие в этом розыгрыше. Таг явно хотел, чтобы Милли знала – когда он впервые увидел ее на сцене, то понятия не имел, что она слепая. Он счел ее красавицей.

– Ты слышала, что он сказал, Милли. Он ничего не знал. Ты убедила его в своем профессионализме. Он даже посчитал тебя лучше других танцовщиц.

У меня снова скрутило живот. Если бы Таг планировал вернуться, то вряд ли бы чувствовал необходимость объясниться и оградить Милли от сплетен.

– Знаю, – прошептала она и встала. – Моисей, мне нужен перерыв. Я хочу вернуться домой и убедиться, что с Генри все хорошо.

Я предложил подвезти ее, но она отказалась, оправдываясь тем, что хочет размять ноги. Через пару часов начиналась ее смена в баре, чему я был несказанно рад, пусть Амелия и всего лишь придерживалась своих привычных действий. И все же это значило, что она не сидит на месте. Бездействие убивает. Пока что все притворялись ради Тага: продолжали ходить на работу в бар, зал и его магазин на углу. Может, он и покинул свой мир, но, если мы продолжим делать вид, что ничего не изменилось, возможно, этот мир от него не отвернется до его возвращения. О других вариантах я не позволял себе думать.

Морган не вернулся на работу. На следующий день я специально пришел в бар после полудня, чтобы встретить его или постоять на замене, в зависимости от того, как пойдут дела. Когда часы показали полшестого, а мой менеджер так и не явился, я выругался и начал обдумывать варианты действий. Мне нужно было готовиться к важному бою, и я не хотел каждый вечер торчать за баром. Поэтому я и нанял Моргана. Я хотел приходить, делать обход, здороваться с завсегдатаями и обрабатывать посетителей в задней комнате. Чего я не хотел, так это работать сорок часов в неделю за барной стойкой. На мне и так было слишком много всего. Но я опозорил Моргана, задел его гордость. И все же меня удивило, что он не пришел.

Весь вечер я готовил коктейли, общался со знакомыми и наблюдал за входом, не сомневаясь, что в конце концов Морган проскользнет внутрь. У него попросту было не так уж много вариантов. В семь пришла Амелия, воспользовавшись передним входом вместо заднего, через который обычно приходили сотрудники. С ней был Генри – его взъерошенные волосы прикрывала бейсболка «Джайентс», взгляд метался из стороны в сторону. Было любопытно видеть брата с сестрой вместе – одна такая собранная, другой такой смущенный.

Я поздоровался с ними, и Амелия робко улыбнулась и пошла в сторону бара. Сегодня у нее было выступление, и я гадал, о чем она думала, приведя брата на работу. Генри вел себя так, будто вовсе меня не услышал. Его взгляд был прикован к телевизору над моей головой. Мальчик замер в трех шагах от стульев, спрятав руки в карманы и отгородившись от всего окружающего мира. Его нижняя губа опухла, а на скуле виднелся синяк. Интересно, знала ли об этом Амелия?

– Э-э, привет, Давид… мистер Таггерт, – выдавила Амелия, нащупывая край барной стойки.

– Амелия, – перебил я. – Пожалуйста, ради всего святого, перестань называть меня мистер Таггерт.

– Хорошо, – она застенчиво улыбнулась и продолжила с очевидным дискомфортом: – Можно Генри посидит здесь и посмотрит игру «Лейкерс»[5]? Обычно к нам приходит соседка, пока я работаю, на случай, если Генри что-нибудь понадобится, но она плохо себя чувствует. Разумеется, он достаточно взрослый, чтобы посидеть дома самостоятельно… в смысле, я уже оставляла его одного вечером. Но ненадолго. И у него был сложный день. За ним заедет Робин, но она будет только минут через двадцать…

Ее голос смущенно затих.

Я на секунду задумался о ее родителях, но затем решил, что это не мое дело.

– Он тоже любит пузыри? – подразнил я.

Если Генри сможет тихо сидеть на стуле и наблюдать за игрой до прихода Робин, я обеспечу его напитками и закусками. Он недостаточно взрослый, чтобы ходить по барам, но, если он не будет пить – о чем я могу позаботиться – и не задержится надолго, мне не о чем беспокоиться.

– Он любит спрайт. – Амелия говорила с таким облегчением, что я боялся, как бы она не ударилась в слезы. Вместо этого она повернулась к Генри, нащупала его руку и ласково проинструктировала: – Генри, ты слышал? Мистер Таг… э-э, Таг говорит, что ты можешь посмотреть игру с ним.

Генри залез на стул, не сводя глаз с экрана.

– Давид, ты не против, если он посидит здесь?

Она упорно не хотела называть меня по прозвищу. Интересно почему?

– Да, все нормально. Иди, я присмотрю за ним.

– Спасибо. Спасибо, я… – Амелия оборвала себя, выпрямила плечи и, сделав глубокий вдох, улыбнулась: – Спасибо. Я очень ценю это.

Взяв трость и постукивая ею перед собой, она прошла через бар и исчезла в длинном коридоре, который вел к уборной и раздевалке для сотрудников.

Я поставил перед Генри пиалу с арахисом и стакан спрайта, но затем передумал и поменял орешки на претцели. Он походил на одного из пареньков, у которых жуткая аллергия на арахис. Только этого мне сегодня не хватало.

– Коби Брайант лидирует в лиге по штрафным броскам.

Я понятия не имел, правда ли это. Просто закинул удочку, чтобы завязать с Генри беседу.

Тот резко перевел взгляд на меня и покачал головой, давая понять, что я не прав.

– Он самый высокий в НБА? – В данном случае я знал, что это неправда.

Генри начал ухмыляться.

– У него самый большой размер ноги?

Мальчик покачал головой.

– Его лучшего друга зовут Шакил?

Генри так яростно замотал головой, что я испугался, как бы он не упал со стула.

– Коби Брайант самый молодой игрок в истории лиги, который набрал тридцать тысяч карьерных очков, – проинформировал меня он. Я мысленно дал себе «пять» за то, что сумел разговорить его.

– Неужели? – невозмутимо спросил я.

– Он также был самым юным игроком, задрафтованным НБА.

– Ой, подумаешь, – я отмахнулся. – Об этом все знают.

Я подмигнул, чтобы он понял, что я понятия об этом не имел.