Без жалости - Том Клэнси

— Это ваша яхта?

— Пожалуй, — ответил Келли. — Добро пожаловать на мой остров.

— Сэм Розен, — представился мужчина и протянул руку. За это время он успел надеть рубаху, и, хотя у него была сильная рука, Келли заметил, что кожа на ней кажется нежной, как у ребенка.

— Джон Келли.

— Моя жена Сара.

— Вы, должно быть, за штурмана на яхте, — улыбнулся Келли. Сара была невысокого роста, излишне полноватая, и в ее карих глазах смущение мешалось с радостным изумлением.

— Разрешите поблагодарить вас за оказанную нам помощь, — произнесла она с нью-йоркским акцентом.

— Морской закон, мадам. Так что же случилось?

— Глубина на карте в том месте, где мы сели на мель, была шесть футов, а осадка у яхты всего четыре! А низшая точка отлива была пять часов назад! — возмущенно воскликнула женщина. Она не сердилась на Келли, просто он оказался ближайшей целью, а ее муж уже выслушал все, что она хотела сказать.

— Песчаная мель постепенно нарастала из-за штормов, бушевавших прошлой зимой, но моя карта показывает меньшую глубину. К тому же там вязкое дно.

В это время к ним подошла Пэм, одетая почти презентабельно, и Келли вспомнил, что не знает ее фамилии.

— Привет! Меня зовут Пэм.

— Не хотите ли освежиться? У нас целый день, в течение которого мы должны решить вашу проблему.

Все выразили согласие, и Келли повел их к своему дому.

— Что это такое, черт возьми? — удивленно спросил Сэм Розен. «Это» был один из бункеров площадью в две тысячи квадратных футов и крышей в три фута железобетона. Все сооружение было выстроено из железобетонных плит и было почти таким же прочным, как выглядело на первый взгляд. За ним находился второй бункер, размером поменьше.

— Это все принадлежало Военно-морскому флоту, а я арендовал.

— Они построили для вас отличный пирс, — заметил Розен.

— Да, совсем неплохой, — согласился Келли. — Вы не будете возражать, если я спрошу, чем вы занимаетесь?

— Я — хирург, — ответил Розен.

— Вот как? — Это объясняло мягкость рук.

— Он — профессор хирургии, — поправила мужа Сара. — А вот в управлении яхтой ничего не смыслит.

— Просто проклятые карты устарели! — ворчал профессор, когда Келли вел их в бункер. — Вы не слышали об этом?

— Вот что, ребята, теперь все это достояние истории, а ленч и пиво позволят нам изучить случившееся в более удобной обстановке. — Келли сам удивился собственным словам. И в следующее мгновение Келли услышал резкий щелчок выстрела, донесшийся откуда-то с юга. Удивительно, как далеко разносится звук по воде.

— Вы слышали? — У Сэма Розена тоже был острый слух.

— Наверно, какой-нибудь мальчишка охотится за ондатрой со своей малокалиберкой, — решил Келли. — У нас здесь очень спокойно. Осенью бывает немного шумно на рассвете — охотятся на уток и гусей.

— Я вижу у вас стоят щиты. Вы тоже охотитесь?

— Больше не охочусь, — ответил Келли. Розен понимающе посмотрел на него, и Келли решил, что его первая оценка мужчины была ошибочной.

— И давно?

— Порядочно. Откуда вы знаете?

— Сразу после окончания резидентуры я служил на Иводзиме и Окинаве. На плавучем госпитале.

— А-а, во времена всех этих камикадзе?

— Да, пришлось изрядно повеселиться. А как вы провели свою службу? — спросил Розен.

— Обычно на животе, — с усмешкой ответил Келли.

— Легкий водолаз? Вы похожи на легкого водолаза, — сказал Розен. — Мне пришлось лечить нескольких.

— Да, почти, только еще глупее. — Келли набрал комбинацию цифр на тяжелой двери и открыл ее.

Внутреннее убранство бункера удивило всех гостей. Когда Келли получил право на аренду острова, бункер был разделен толстыми бетонными стенами на три большие голые комнаты, но теперь он выглядел почти как жилая квартира, с окрашенными стенами из сухой штукатурки и коврами. Даже потолок не был голым. Узкие бойницы остались единственным напоминанием о том, чем это было раньше. Мебель и ковры свидетельствовали о влиянии Патриши, однако царивший здесь ныне беспорядок говорил, что сейчас тут жил только мужчина. Все было аккуратно расставлено, но ощущалось, что это сделано не женской рукой. Розены заметили, что в кухню их проводил хозяин дома; он же достал продукты из старомодного холодильника, в то время как Пэм бродила по дому с широко открытыми от удивления глазами.

— Здесь приятно и прохладно, — заметила Сара. — А вот зимой, готова поспорить, сыро.

— Не так, как вы думаете. — Келли указал на радиаторы батарей по всему периметру стены. — Паровое отопление. Этот бункер был выстроен по федеральным спецификациям. Здесь все работает и все стоит слишком дорого;

— Как вам удалось арендовать такой остров? — спросил Сэм.

— Помог один из друзей. Федеральное имущество, в котором государство больше не нуждается.

— Должно быть, влиятельный друг, — заметила Сара, с восхищением разглядывая холодильник, вделанный в стену.

— Да.

* * *

Вице-адмирал Уинслоу Холланд Максвелл находился в своем кабинете, который располагался в Пентагоне, на кольце "Е". Это был наружный кабинет, и он мог восхищаться прекрасной панорамой Вашингтона, а также толпой демонстрантов, сердито подумал он. «Детоубийцы!» — было написано на одном плакате. В толпе виднелся даже флаг Северного Вьетнама. Этим утром монотонные выкрики искажались толстыми стеклами окон. Он слышал их ритм, но не сами слова, и бывший летчик-истребитель так и не мог решить, что приводит его в большую ярость.

— Это для тебя не слишком хорошо. Голландец.

— Будто я сам этого не знаю, — проворчал Максвелл.

— Свобода заниматься этим — одно из тех завоеваний, которые мы защищаем, — напомнил контр-адмирал Казимир Подулски, не сумев завершить этот прыжок веры, несмотря на собственные слова. Для этого требовалось от него слишком многое. Его сын погиб над Хайфоном в истребителе-бомбардировщике А-4. Об этом событии сообщили газеты, главным образом из-за того, что отец молодого летчика занимал такую высокую должность. В течение следующей недели поступило одиннадцать анонимных телефонных звонков. Некоторые злорадно смеялись, некоторые спрашивали его измученную жену, куда послать некролог. — Все это добрые, миролюбивые, чувствительные молодые люди.

— Тогда почему у тебя такое хорошее настроение, Каз?

— Вот это нужно спрятать в стенной сейф, Голландец. — Подулски передал ему тяжелую папку. По краю ее шла красно-белая полоса, а посреди виднелось кодовое название: «Зеленый самшит».

— И они намерены позволить нам заняться этим? — Недоумение Максвелла было очевидным.