Любовь на краешке луны - Барбара Картленд

Он ей почему-то представлялся невысоким, а на самом деле был рослым и широкоплечим, не слишком темноволосым и даже, как ей показалось, сероглазым.

Она рассчитывала увидеть человека мрачного — должно быть, оттого, что все твердили о его сдержанности и скрытности, — но этот напоминал скорее гуляку, бесшабашность была написана на его довольно симпатичном лице; он явно презирал весь мир и то, что мир Мог ему предложить.

Ариэль выпрямил передние ноги, и теперь Канеда и герцог смотрели друг на друга посреди воцарившегося молчания.

И тут окружившие их всадники разразились восторженными аплодисментами. Больше ничего в его внешности Канеда неуспела подметить.

Рукоплескания все продолжались, не давая возможности ни герцогу, ни Канеде что-либо сказать.

Принимая восхищение как должное, Канеда улыбнулась, изящно поклонилась — сперва в одну, потом в другую сторону. А во взгляде, обращенном к герцогу, таился вопрос, словно бы она хотела сказать, что раз он не аплодирует, то мог бы каким-нибудь иным способом отметить столь выдающееся представление.

— Кто вы? — спросил он.

— Bonjour, monsieur le duc[14]— ответила Канеда. — Рада познакомиться с вами.

— В несколько необычной манере! — сухо заметил тот.

— Возможно, я ошибаюсь, — кротко произнесла Канеда, — но мне показалось сомнительным, чтобы эти вселяющие трепет ворота открылись передо мной… А я так хотела познакомиться с вами.

На последних словах голос ее притих, и она обратила к нему самый призывный взгляд, после чего прикрыла глаза трепещущими темными ресницами.

— Я задал вам вопрос, — не унимался герцог. — Кто вы?

— Меня зовут Канеда.

— И это все? — спросил он, немного помолчав.

— Я выступаю под этим именем.

На его губах появилась легкая улыбка.

— Итак, вы из цирка.

— Самого лучшего.

— В этом я, конечно, не сомневался. Вновь чуть помедлив, герцог сказал:

— Итак, мадемуазель, раз уж вы прибыли сюда таким необычным способом, что я могу сделать для вас?

— Я надеялась услышать от вас именно этот вопрос, monsieur. Меня интересует, можете ли вы научить моих лошадей чему-нибудь необычному, чего они еще не знают.

Преднамеренно подчеркнув множественное число, она заметила, как герцог отреагировал на это, и сказала:

— Быть может, вы разрешите моему груму присоединиться к нам? Он привел другого коня, которого я бы хотела показать вам правда, он несколько уступает Ариэлю.

— Значит, так зовут вашего великолепного жеребца?

— Да, я произношу это слово на английский манер.

Канеда улыбнулась. Первая победа одержана; преображение оказалось точным, как она и рассчитывала.

— Думаю, мне следует объяснить, monsieur, что в Англии я называю себя англичанкой, а во Франции — француженкой.

Решив, что герцог недоумевает, она добавила:.

— Моя мать была француженкой… отец же, как мне всегда говорили, — англичанином.

И вновь откровенность вызвала улыбку на губах герцога.

.Этот жесткий рот, подумала она, вполне может быть жестоким. А выражение глаз делает его похожим на средневекового рыцаря из тех, что свирепствовали во Франции в войнах предшествующих столетий.

Подняв руку, он подозвал к себе одного из людей в мундирах.

— Распорядитесь, чтобы открыли ворота для грума мадемуазель!

Отдав честь, офицер направился к воротам.

Герцог повернулся к Канеде.

— Похоже, у нас есть кое-что общее и помимо любви к лошадям, — сказал он. — Вы утверждаете, что в жилах ваших течет смешанная английская и французская кровь. У меня тоже. Только англичанкой была моя мать, а отец французом.

Канеда удивилась, ощутив новый интерес.

Даже мадам де Гокур не рассказывала ей о смешанном происхождении герцога, вполне объяснявшем и рост, и ширину плеч, а также то, что, невзирая на темные волосы, он показался ей не вполне похожим на француза.

— Вы безукоризненно владеете французским, — продолжал герцог, — и я сомневаюсь в том, что изъясняюсь по-английски с подобной легкостью.

— Если только нам придется разговаривать по-английски, monsieur, — ответила Канеда. — Ариэль вполне способен оценить и точность произношения.

Вызов был брошен с таким озорством в глазах, что герцог исторг из себя негромкий звук, который вполне можно было принять за смех.

Канеда все более склонялась к мнению, что собеседник ее редко смеется, и решила, что может истолковать такое проявление им эмоций в свою пользу.

Но тут она увидела Бена, быстро направлявшегося к ней из ворот. Окружавшие ее офицеры с нескрываемым удивлением взирали на это театральное зрелище.

Казавшийся совсем крохотным на спине огромного жеребца, жокей ехал сперва обычным способом — пока не оказался на половине пути.

Тогда Бен встал ногами на седло, и в таком положении Черныш подвез его к герцогу и Канеде.

Обратившись лицом к герцогу, Бен остановил коня, снял с головы цилиндр и отвесил глубокий поклон, после чего вновь сел в седло.

Впрочем, герцог смотрел — преднамеренно, как решила Канеда, — на коня, а не на всадника.

— Отличное животное, — сказал он конюху. — И этот конь тоже умеет выделывать различные трюки?

— Он молод и еще учится… как и я сама.

— Едва ли мы способны многому научить вас, — ответил герцог, — ну а после столь впечатляющего представления, на мой взгляд, нечестно просить вас выступить на бис.

Канеда одарила его ослепительной улыбкой.

— Для меня это будет удовольствием, monsieur, вам стоит лишь пожелать.

— Полагаю, мои офицеры останутся разочарованными, если вы, предложив им аперитив — то есть пробудив любопытство и интерес, — откажете собственно в трапезе.

Канеда ответила смехом, подхваченным остальными.

— Мы дадим представление, monsieur, однако — предупреждаю вас — надеюсь на ответный жест.

— Конечно, мадемуазель, — согласился герцог.

Он вновь подозвал к себе офицера, и тот отдал ему честь, глядя при этом на Канеду.

— Мадемуазель Канеда самым благородным образом обещала, что покажет нам все, чему обучен ее конь; я в свой черед ответил, что мы покажем ей все наши достижения после двух месяцев усердных занятий.

Герцог подчеркнул последние слова, как бы давая понять кавалеристам, что они не должны подвести его. Канеда чувствовала, что он строгий преподаватель и юные офицеры побаиваются его.