Кризис самоопределения - Бен Элтон

Осознавая, что харизмы у них никакой, Джим и Берил прибегли к услугам поразительно дорогостоящей маркетинговой компании, которая заверила их, что за несколько миллионов фунтов общественных денег “бренд” Команды Ко окажется “напрямую впаян в цайтгайст”.

Нужда в этом была безотлагательная. Команду Ко загнали в угол.

А вышло это потому, как объяснил Тоби, мужик из поразительно дорогостоящей маркетинговой компании, что “бренд” Команды Ко попросту слишком негативный.

– Вы только и делаете, что говорите людям, как развал Королевства приведет к неизбежному краху экономики, вызванному бессмысленным жестом взбалмошного членовредительства.

– Потому что это правда, – возразил Джим.

– Правда? Что есть правда? Что “правда” вообще значит? – спросил Тоби.

– Это значит, что мы имеем дело с чем-то фактически верным.

– Ха! – отозвался Тоби. – Треп Игрив говорит, что вы просто зациклились на “Проекте Безнадега” и не в силах разглядеть “солнечные вершины” впереди. – Он поставил громадный пенный латте, от которого отхлебывал, и нажал на клавишу у себя на компьютере.

Появился ролик с Ютуба – Треп Игрив стоит на мостовой, изображая государственного деятеля, со своим очередным комментарием, какие ему нравилось выдавать во время спортивной пробежки в безразмерных регбистских трусах из флага святого Георгия. “Я, может, и тугой, как смальцевая коврига[26] в школьной столовке, – задыхаясь, лопотал он перед преданной сворой медийщиков, следовавших за ним по пятам, – но уж «Проект Безнадега» вижу с ходу. Вот что я скажу этим буревестникам: просто верьте в Англию! Впереди солнечные вершины”.

Тоби ткнул в клавиатуру, и изображение на экране застыло.

– Нам необходимо быть такими же позитивными и проактивными, как они, – сказал он. – И ключ к этому – связь с миллениалами и зетами[27].

Тут Джим и Берил навострили уши. Миллениалы и зеты – демографические группы, которые, если верить опросам, с большой вероятностью встанут на сторону Англии в составе космополитичного, евроориентированного единого Королевства.

А еще они обожали телепрограмму “Остров любви”.

“Попадание”, как объяснил Тоби, – в том, чтобы никакого ума не надо, сразу понятно. А что, спросил он, у нас сразу понятно, никакого ума не надо?

– “Остров любви”, написанный как “ЛюбОстров”. Прям любовь. Что тут можно не любить? Оно прямиком попадает в цайтгайст.

– Цайтгайст. Мне нравится, – проговорила Берил. – Цайтгайст – это хорошо.

– Программа “Остров любви” – настоящая объединяющая сила в стране, – продолжал Тоби, – и мы упадем ей на хвост.

– Блеск, – счастливо воскликнула Берил.

– Действительно многообещающе, – согласился Джим.

– Да зашибись вообще как многообещающе, – авторитетно заявил Тоби. – “Остров любви” возродил просмотр телевизора по расписанию. Впервые за пятнадцать лет мы все смотрим и обсуждаем один сериал.

– Мы все? – переспросил Джим, личный парламентский секретарь премьер-министра, достаточно взрослый, чтобы помнить, как “От работы кони дохнут” собирали на Рождество по двадцать миллионов зрителей[28].

– Ну, три миллиона нас, но зато все – миллениалы и зеты, и в демографическом смысле это вам прям Святой Грааль. Гляньте на логотип, ребята. Мы очень довольны. – Тоби ткнул в изображение в ПауэрПойнте. Британский остров, выкрашенный в радужные цвета, помещенный внутрь Союзного гюйса в форме сердечка. – Нам кампания представляется так: берем неоспоримый географический факт, что Англия, Шотландия и Уэльс – части одного острова, и упираем на это. Один остров. Цельный и неделимый. Единство и братство, очерченное единой достославной береговой линией, выдержавшей испытание многих столетий. Единое Королевство воистину ЛюбОстров. В самом реалистичном смысле слова. Англия. Шотландия. Уэльс. Три страны. Один остров. Одна любовь. Вместе, включительно. Это, если угодно, и есть мы. Блин, да! – Тоби взметнул сжатый кулак.

Джим с Берил вгляделись в картиночку. Оба понимали, что чего-то тут не хватает, конечно, однако раздумывали, понимает ли Тоби.

– Это мы… плюс, конечно, Северная Ирландия, – чуть ли не виновато проговорила Берил.

– Прошу прощения? – переспросил Тоби, возвращаясь ладонью к латте.

– Главное в кампании за Англию в составе Союза – собственно Союз. Который, как вы и сказали, охватывает весь этот остров – вы его покрасили в радугу, – где Англия, Шотландия и Уэльс.

– Правильно. ЛюбОстров.

– Угу. Плюс верхушка острова, который левее.

– Прошу прощения?

– Остров. Ирландия.

– Какой еще остров? При чем тут Ирландия?

– Не “еще”, а остров Ирландия. На нем расположена целая единая нация – Ирландская Республика, и она к нам никакого отношения не имеет, это железобетонно, однако есть там и маленький кусочек нашей страны, и вот он к нам очень даже имеет отношение, – это Северная Ирландия.

– Ах вон что.

– Поэтому на самом деле все не совсем так ловко, как вам бы хотелось надеяться. В смысле, по-прежнему ловко. По-прежнему гениально. Вот только нельзя сказать, что Королевство – ЛюбОстров. Можно сказать так: Королевство – это ЛюбОстров плюс макушечка острова полевее.

– Хм-м. Это не прокатит. Боюсь, придется нам пренебречь Северной Ирландией, если вы не против.

– Ну как раз так мы и поступили при Брекзите, – признал Джим.

Старший инспектор Мэтлок, сержант угрозыска Тейлор и констебль угрозыска Клегг вошли в холодный зал полицейского морга. Там их ждала Кэтрин Галлоуэй, бодрый и энергичный молодой патологоанатом из Министерства внутренних дел.

– Хей, Майк. Или Мик? – уточнила она, протягивая руку. – Я Кейт.

Мэтлок все никак не мог привыкнуть, что люди теперь во всех обстоятельствах обращаются друг к другу по имени, как бы несуразно это ни получалось. Тут же морг, ей-богу. Мэтлоку почти пятьдесят четыре. А ей на вид едва-едва на выпускницу вуза годков наберется. И она рвалась звать его Майком – не старшим инспектором Мэтлоком и не Майклом, а Майком, даже Миком. Так-таки прямиком взялась называть его кратенько. Он понимал, что не надо считать это нахальством. Были времена, когда он бунтовал против формальностей – носил школьный галстук предельно расслабленным, на занятия в Хендонский полицейский колледж являлся в джинсах в облипку и “клэшевской” футболке[29]. Зато теперь не на шутку скучал по правилам поведения в обществе.