Гинекологическая проза - Анна Бялко

Слава тем временем действительно отбыл в поход, и действительно с Леной в напарницах, но Ирочку раздосадовал не столько сам этот факт, сколько то, что вот теперь благоприятный момент будет упущен, целый месяц жди потом нового… С другой стороны, возможно, если отдохнуть друг от друга, то потом, с новыми впечатлениями…

Рассуждая так, Ирочка брела себе потихоньку с уже порядком обрыдшего ей Павелецкого вокзала (Слава чаще всего уезжал именно отсюда, и этот раз исключением не был), намереваясь сесть на Садовом в троллейбус, брела мимо многочисленных киосков, столиков и лоточков, пестревших товарами на любой вкус и цвет, остановилась на секунду перед книжным развалом… На глаза ей попалась книжка сентиментального розового цвета «Чего ожидать от беременности», их таких во множестве появилось в продаже, и Ирочка, все так же в раздумчивости, купила ее, сунула в сумку, увидев вдалеке свой подходящий троллейбус, побежала к остановке…

Про книжку она вспомнила только вечером, уже дома, когда, задев на ходу сумку локтем, уронила ее с подзеркальника в прихожей. «А что у меня там такого тяжелого?»– озадачилась она, подымая сумку и дивясь несвойственному данному предмету весу. Книжка. Надо же. Действительно, купила и забыла.

Начав читать книгу (из соображений отчасти познавательного, отчасти дисциплинарного характера – куплено, значит, надо прочесть), Ирочка не заметила, как увлеклась. Книга была переводная, с английско-американского, причем и перевод-то топорный, как это свойственно многим современным изданиям – неважно, как перевести, лишь бы скорей, но даже этот корявый перевод не мог изничтожить свойственного американцам, пожалуй, в наибольшей степени, трепетно-уважительно-восхищенного отношения к беременности и родам, а также материнству вообще.

Ирочка почувствовала себя приподнявшей краешек занавеси и заглядывающей в новый, неизвестный ей доселе мир. Только заглядывающей, но уже с пониманием того, что мир этот чист и чудесен, и хочется, нет, просто необходимо туда попасть, попасть как можно скорее, и не гостем, а полноправным жителем. Ощущение это было столь необычным, легкое и трепетное чувство причастности к чему-то большому так завораживало, что Ирочка начисто забыла о познавательно-дисциплинарных аспектах своего чтения, и с упоением читала, примеряя к себе то или иное описываемое впечатление, задавая и отвечая сама себе на вопросы, которые были после каждой главы.

Она так явственно – впервые – представила себе ребенка, растущего в ее теле, бывшего ею – и в то же время отдельным существом, что, когда она закрыла книжку и неизбежно встретилась с реальностью, которая состояла в том, что она-то пока не беременна, начисто отказалась эту реальность признавать. Не беременна, и что же? Пока – не беременна, но это ерунда, это только пока, вот вернется Слава…

Под свежим впечатлением Ирочка купила на следующий день еще одну книжку на ту же тему, за ней последовало еще несколько. К Славиному приезду она могла вполне считаться экспертом на любительском уровне по правилам поведения женщин в период беременности. Ирочка даже в порыве радости поделилась с мужем своей мечтой, встретив в нем своего рода понимание, хотя и без излишних восторгов. Сказано было:

– Тебе хочется? Давай, я не против, только с чего ты вдруг? Вроде и так было неплохо.

Но где им, мужчинам, понять всю подоплеку? Несчастные, им просто не дано. Ирочка, заново подкованная в вопросах мужской психологии, по этому поводу никаких иллюзий и не испытывала. В конце концов, не этого от них нужно, так что Славино равнодушие радости ее не омрачило.

Омрачило другое. Прошло почти три месяца после Славиного приезда, а никаких признаков наступившей беременности – ни тайных, ни явных, Ирочка в себе не обнаруживала. Каждый день она, просыпаясь, прислушивалась к себе – не тошнит ли, не тянет ли где поясницу, каждый месяц с содроганием ждала, вернее, не ждала основного признака – и в отчаянии каждый раз дожидалась.

С этим определенно надо было что-то делать, но что? Книжки, увы, этого вопроса не предусматривали, нужно было искать альтернативные источники, и Ирочка пошла к Соне.

Почему к Соне, а не, например, к той же Марине, которая была в свое время самой близкой Ирочкиной подругой, Ирочка не могла ответить однозначно. Соня и жила поближе, и детей у нее уже было двое, и потом Соня казалась ей как-то мягче, добрее, Марина, та могла при случае ответить резко, Соня же крайне не любила никого обижать.

Словом, Ирочка пришла к Соне. Она еще не решила про себя до конца, будет ли говорить здесь о сокровенном, просто зашла под предлогом поболтать-давно-не-виделись.

Вид Сониного жилья педантичную аккуратистку Ирочку слегка потряс. Соня открыла ей дверь, махнула приветственно мокрой рукой, и с кратким: «Привет, проходи пока в комнату, я две минуты», – унеслась в ванную, откуда доносился шум льющейся воды. Ирочка зашла в комнату, и первым же ее безотчетным желанием стало немедленно выйти оттуда, причем навсегда, ибо комната больше всего напоминала картину партизанского боя в лесу. Опрокинутые стулья, накрытые сверху скомканным пледом и мятой подушкой, торчащие оттуда непонятные палки и равномерно раскиданные вокруг игрушки всех сортов и мастей придавали помещению неповторимый колорит. Ирочка сделала было шаг назад, но тут за спиной ее раздался шум и пыхтение, она едва успела отскочить в сторону, как возле нее, едва не зацепив за ногу (новые итальянские колготки!) прокатился трехколесный велосипед, на котором восседал пухлый младенец в рыжих кудрях. Крепкие ножки бодро перебирали по полу, а пустые педали крутились сами по себе; уверенно держась за руль, всадник миновал Ирочку, даже не заметив, и устремился к груде стульев. Оттуда раздался воинственный визг, плед задергался, и из-под него вылетели два плюшевых зайца и полосатый тигренок.

Поймав тигренка, летящего ей в лицо, Ирочка начала было сомневаться, действительно ли дети – такое большое счастье, но тут вбежала на крик Соня, мгновенно оценила обстановку, схватила велосипедиста под мышки, причем малолетний бандит даже в этой подвешенной ситуации пытался не расстаться с велосипедом, крикнула в сторону блиндажа: «Я его держу, вылезай оттуда, только быстро».

Плед снова задергался, стулья раздвинулись, и из-за них вылезла девочка лет пяти, кудрявая и курносая, уменьшенная Сонина копия. Тряхнув копной всклокоченных волос и озорно блестя глазами, девочка метнула в брата белую плюшевую мышь, показала язык и выбежала из комнаты. Младенец на руках возопил негодующе и забрыкался, Соня выпустила его, и он унесся следом. Из глубин квартиры снова раздались вопли, но Соня махнула рукой, рассмеялась и сказала:

– Постарайся не обращать внимания, в крайнем случае они просто убьют там друг дружку, всего и делов. Ты не думай, обычно у нас не так. Обычно у нас гораздо хуже.

Говоря все это, она подняла стулья, встряхнула и сложила пледы, нагнулась и сгребла в кучу игрушки. Комната сразу приобрела гораздо более жилой вид, в ней обнаружились диван и мягкие кресла, куда хозяйка и предложила Ирочке сесть.

– Ты чаю какого-нибудь хочешь? Нет? Правильно, через полчаса я загоню ораву спать, и тогда мы пойдем на кухню, и там будем уже как люди. Рассказывай пока, как жизнь.