Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

уборщику? Много вопросов! Зачем тебе главный человек?

Озеров улыбнулся:

– Главный человек может взять меня на работу учителем.

– Главный человек принимает по четвергам! Особенно молодых, полных сил незнакомых учителей. Но записываться нужно заранее. Иногда за месяц.

– Понятно.

Озеров развернулся. Чего он, собственно, ожидал – что войдет в случайную школу и там его встретят с распростертыми объятьями?

– Стой, человек! – услышал он у самого выхода.

Уборщик хлопнул себя по голове и сощурил и без того узкие глаза:

– Старик забыл, что сегодня четверг. Старик – ладно. Почему молодой забыл? Подожди, я спрошу в трубку: нужен ли им забывчивый, полный сил незнакомый учитель?

Монгол подошел к телефону на столе у входа и набрал номер.

– Приемная, прием! Пришел учитель. Хочет научить всех детей. Приглашать к вам?

Сначала Озеров решил, что над ним издеваются, но потом в полной тишине услышал в трубке переливы женского голоса. Что говорили, было не разобрать.

– Спрашивают, – шепотом сказал уборщик, прикрывая рукой трубку, – что преподаете?

– Биологию! – почти выкрикнул Озеров, и его голос невольно дал петуха.

Переливы в трубке окрасились новыми яркими интонациями. На этот раз ждать пришлось дольше. Уборщик внимательно слушал, а потом резко положил трубку.

Кирилл посмотрел на него с немым вопросом.

– Человек, не стой просто так! – воскликнул старик. – Скорей беги на второй этаж. Учителя биологии ждут очень-очень! Учителя нет с начала года. Уже неделя, как нет такого урока! Беги и устраивайся к нам хорошим учителем!

Озеров охнул и быстро пошел по коридору. В последний солнечный день должно повезти. Позади него послышалась протяжная горловая песня.

Фаина

Она вышла из метро и поплелась к школе.

«А ведь мне всего тридцать четыре. Тридцать четыре, а не семьдесят семь».

Фаина Рудольфовна уже давно глядела на мир взглядом побитой собаки. Но в последнее время стало совсем тяжко.

«Да что это? Позади лето, а я как развалюха. Прошла неделя. Неужели всего одна учебная неделя?»

Фаина думала о том, что перестаралась в августе. Она так основательно решила подготовиться к будущим занятиям, так плотно засела за конспекты, журналы и документы, что к началу учебного года ощутила знакомый шум в голове и легкое головокружение.

И все же причина ее дурного самочувствия в другом. Все из-за того, что ее вытащили в выходной день на педсовет. Почему он всегда выпадает на ее выходной?

Она предвкушала три часа бесполезных споров в душном кабинете.

Завучи – это грузовики, которые доверху наполнил щебнем районный отдел народного образования. Они привезут на собрание тонны методической информации, нравоучений и угроз. Они освободят кузов, а учителя еще долго будут разгребать свалившийся на них груз ответственности.

И должно было все это случиться в день, когда выходной мужа совпал с ее выходным! Они могли бы просто сесть, спокойно пообедать, погулять с собакой и вместе помолчать. Мало кто из женщин это бы оценил – но учитывая ее профессию, Фаина любила мужа в том числе и за то, что с ним можно просто помолчать. Она даже готова была сесть за проверку тетрадей, лишь бы он был где-нибудь рядом, в комнате.

Семь лет она преподавала в школе историю и право, и за эти годы имя ее, в переводе «сияющая», в устах школьников превратилось в грязное ругательство. Учительница истории все чувствовала и понимала, но и поделать со своей репутацией ничего не могла. Всю свою жизнь она училась на пять, она боролась и шла вперед и никому не позволит никакой небрежности и лени.

Этот принцип стоил ей дорого: в гимназию ручьем текли родители, для которых двойка была чем-то вроде гнилого мяса для мух. Их «самые лучшие дети» не могли иметь двоек. Скорее всего что-то не так с учителем. Ведь она единственная, кто ставит столько плохих оценок, – значит, она злая.

Раз в год, в День учителя, они приходили, чтобы поблагодарить ее, и сотни раз – чтобы смешать с грязью, чтобы шантажом, угрозами, властью исправить в журнале двойку на тройку, тройку на четверку и даже четверку на пятерку.

Фаина Рудольфовна боролась и соглашалась, шла на компромисс и объявляла войну в зависимости от оставшихся у нее в арсенале сил.

Она шла через двор, обходя припаркованные автомобили, не замечая, как мысли о школе сделались для нее такими привычными, что даже на расстоянии от работы она горячилась, переживала и все время боялась сделать что-нибудь не так…

Тут случилось нечто странное.

Каким-то особенным женским чутьем Фаина ощутила опасность.

Еще через мгновение она услышала тихий звук, который напоминал шелест перьев на ветру.

Перед тем как обернуться, Фаина почувствовала, что в ее правое плечо врезалась птица, скользнула когтями и взмыла вверх. Почему она решила, что это именно птица?

Учительница посмотрела назад и увидела ворону, которая сидела на заборе и, поворачивая голову, глядела на нее черной бусиной глаза. Птица раскрыла рот и громко каркнула. От такого нахальства Фаина оторопела, не зная, пугаться ей или смеяться. Она проверила в руке сумку, на вес довольно тяжелую, чтобы в случае надобности отбить следующую атаку.

Фаина ускорила шаг и услышала над головой хлопанье крыльев другой вороны. Скоро к птице сверху присоединилась та, что сидела на заборе.

Женщина вжала голову в плечи и пошла в сторону гимназии, не понимая, за что на нее так ополчился животный мир.

Вороны продолжали кружить над ней, недовольно каркая, но новых попыток напасть не предпринимали.

Так, в сопровождении шумной компании, заслуженный педагог добралась до школы.

На крыльце Фаина Рудольфовна встретила коллег. Она еще издалека узнала Элеонору Павловну, женщину средних лет, всегда носившую длинные серьги и