Дикая - Anne Dar

наступлением ночи? Какой же бред!..

Бред, но… Стоило ей вынырнуть из ночи и оказаться в ореоле света, исходящего от костра, как я вновь удивилась её неестественной для местных условий красоте. Откуда такие пышущие здоровьем волосы? Откуда такая подозрительно гладкая кожа? Такие прожилки в таких больших глазах – откуда?!

От созерцания этой картинки меня неожиданно оторвал пригнувшийся к моему уху Бум, сидящий на соседнем ящике:

– Слышал, ты у Яра узнавала по поводу Тёмного леса, – поспешно зашептал парень. – Забудь об этом. Дикая не берёт в лес новеньких.

– Почему не берёт? – в ответ зашептала я, наблюдая за тем, как охотница отбрасывает к ногам освеживальщиков – Сладкого и Парагриппа – добычу в виде трёх кроликов, пяти белок и какой-то птицы.

– Боится потерять.

Меня передёрнуло от неожиданности перед услышанным. Дикая и вдруг чего-то боится? Я готова была услышать подобные слова о ком угодно, но только не о ней.

– Чего бояться-то? – наконец зашипела в ответ я.

– Ну, может причина в том, что она уже потеряла слишком многих.

Тридцать восемь человек. Да, счёт немаленький.

– Когда же она может взять меня с собой?

– Минимум через четыре недели.

Я резко выпрямилась. Через месяц?! Я не собираюсь молча сидеть на заднице ничего не делая целый месяц! Может с другими такое и прокатило, но со мной подобное точно не пройдёт.

Заняв своё место на самом высоком ящике, прямо передо мной, Дикая впервые с момента своего прихода посмотрела на меня, и наши взгляды сразу же пересеклись.

– Ну как развалины цивилизации? Много нашла? Проводишь посмотреть?

В её глазах читалось озорство. Но только в её глазах – лицо осталось неприступно холодным для играющих внутри неё в пинг-понг эмоций.

– Ты обманула меня, – едва уловимо прищурилась в ответ я.

– Сама виновата. Ты невнимательно слушала. Тебе ведь ясно дали понять, что в этом месте нет двери с надписью “Выход”.

Она приняла из рук Абракадабры свою порцию ужина: отварной картофель с мясом куропатки.

– Я хочу быть охотницей, – не раздумывая бросила я.

– У нас уже одна есть. Так что забудь.

– Почему нет? У вас ведь двое медиков, двое освеживальщиков, двое часовых. Почему охотников не может быть двое? – Все замерли, упершись напряжёнными взглядами в Дикую, которая тем временем спокойно уплетала картофель. – Ты ведь видишь, что голодных ртов здесь много, а я ем за двоих…

– Успокойся: не сможешь съесть больше, чем у нас есть. Да и Змееед бдит над нашими запасами так ответственно, что мышь носа не подточит. Так, Змееед? – в её тоне прозвучали отчётливые ноты сарказма, но Змееед, очевидно, их не уловил.

– Да, всё посчитано, всё стоит ровно, – с порывом отозвался парень.

– Слышала? Всё посчитано, всё ровно.

Да она просто издевается. Пребывать в хорошем расположении духа после возвращения из такого мрачного места как Тёмный лес – это разве нормально?.. Я неосознанно начинала заводиться:

– Тебе ведь нужна помощь.

– Точно не от зелёных салаг, – в этот раз её тон прозвучал неожиданно резко. – Ты ещё не доказала свою боеспособность. Так что, Отмороженная, давай забывай про Тёмный лес, наслаждайся ужином и прекращай портить мне настроение. У меня и без твоих выкрутасов забот хватает. Я понятно объяснила?

– Непонятно.

– А это уже твоя проблема. У тебя целых десять человек в гидах и просветителях ходят, – она обвела всех собравшихся у костра правой рукой, – узнавай у них что хочешь, расспрашивай и доставай их, а ко мне не лезь.

– Ты явно говоришь на непонятном мне языке, – я уже просто не могла остановиться. Хотела её достать. Да, она устала, да, после явно непростого дня ей необходимо бы спокойствие и возможность нормально поесть, но я вдруг всерьёз ощутила себя капризным ребёнком, жаждущим внимания взрослого, и уже не чувствовала себя способной контролировать это.

– Выражусь яснее: ещё одно слово от тебя о Тёмном лесе – и ты не войдёшь в него до тех пор, пока в Паддоке есть я. Так понятнее?

Я скрестила руки на груди. Естественно так понятнее. Отобрать любимую погремушку, чтобы заткнуть истеричного младенца. А не начнёт ли этот младенец истерить ещё сильнее?.. Да за кого, в конце концов, эта девчонка вообще принимает меня? Я старше неё лет на десять! Выше и крепче… Подраться бы с ней в рукопашку… Наверняка ведь ушатаю.

Я ещё не выбрала один из трёх самых дерзких вариантов ответов, мгновенно всплывших в моём сознании, когда Дикая решила оборвать мне саму возможность продолжать вести этот заведомо проигранный одной из сторон бой:

– Чья очередь петь сегодня? Парагрипп?

– Нет, моя, – отозвался Дефакто, при этом поправив на носу свои большие круглые очки.

Все сразу же расселись поудобнее, и я тоже расцепила скрещенные на груди руки, и уперлась локтями в ноги. Пришла к выводу, что с этой девчонкой необходимо действовать иначе и подходить к разговору с ней нужно совсем с другого фланга. Определённо точно стоит попробовать разговор тет-а-тет, без лишних ушей. Уверена, она может быть более сговорчивой.

Прокашлявшись в кулак и сев поудобнее, Дефакто взял в руки укулеле, который накануне вечером держала в руках Дикая, и, пару раз попробовав на звучание струны, начал перебирать их. Получалось у него не так ловко, как у Тринидад, так что пока он пел, я ворочала в голове мысль о том, насколько это может считаться нормальным – то, что эта девушка и в игре на музыкальном инструменте преуспела больше остальных:

И было в этом что-то старое,

запыленное, но не забытое,

возлюбленное и усталое,

ранимое, но не убитое.

Над головами взвились знамени,

что сотворили сами мы,

когда бежали от зим к осени,

от спящих трав ко скошенным.

И небосвод горел в огне непонятом:

то ли рассвет, то ли закат. И долотом

мы выбивали своё имя

на скалах жизни, что обманчиво звались простыми.

Потом настала ночь в округе,

и вновь пошли с тобой по кругу

своих надежд, звёзд и незнаний

того, что завтра будет с нами.

И до рассвета доживали,

и днём поспешно то слагали,

что ночью снили и кривляли

на тех обрывках, что нам дали

как души, что не заживляют свои раны,

как фениксы, как истуканы…

Никто из нас не переживёт цунами,

которым мы поднимемся и станем сами.

Продолжая перебирать струны, Дефакто замолчал, а я, незаметно для всех и сама того не замечая, загипнотизированная огнём костра, продолжила до боли кусать свой кулак, в который до сих пор упиралась подбородком.

Лив не могла меня так ненавидеть! Не