Рапсодия любви - Барбара Картленд

— Да… конечно.

Она не сказала брату, что этот вопрос не дает ей покоя с тех пор, как они подъехали к Лондону. Девушка подумала тогда, что, возможно, они с Терри поступили слишком опрометчиво, когда оставили Йоркшир, не убедившись сначала, что граф в городе. Он вполне мог уехать в деревню или гостить у друзей, и если бы им потребовалось долгое время, чтобы связаться с ним, сто фунтов, которые дал им мистер Торогуд, могли бы не покрыть их расходы.

Во время путешествия Орлена с изумлением поняла, насколько дороги почтовые лошади, а счета в трактирах, где они ночевали, казались астрономическими!

Брат так и не сказал ей, проиграл он на скачках или нет, но девушка не могла не знать, что от тех ста фунтов, с которыми они выехали, должно было остаться очень мало. Если им придется на какое-то время остановиться в лондонской гостинице, то это должна быть очень дешевая гостиница.

Эти опасения усугублялись осознанием того, что они прибыли гораздо позже, чем намеревались. Если графу нездоровится, как было с ее отцом, он может рано ложиться спать.

Терри собирался выехать из Ньюмаркета в восемь утра, но было почти девять, когда им принесли счет за ночлег и привели из конюшен двуколку. И даже так эта поездка не заняла бы столько времени, если бы не авария в Эппинг-Форесте.

Почтовая карета столкнулась с фургоном, везущим пивные бочки, которые раскатились по всей дороге, не давая никому проехать.

Вместо того чтобы их убрать, возчики кареты и фургона затеяли многословный спор по поводу того, кто виноват, и прошло немало времени, прежде чем удалось уговорить их покончить с разногласиями.

Посреди леса невозможно было ни отправиться в объезд, ни даже повернуть назад, поскольку сзади скопилось довольно много повозок, и только через два с лишним часа они с братом смогли наконец продолжить путь.

Дальнейшей задержкой они были обязаны лошадям. Нанятые на постоялом дворе в Бишопс-Стортфорде лошади оказались никуда не годными. Как бы умело Терри ни правил ими, ничто не побуждало их напрячься, и лишь к шести вечера путники достигли окраины Лондона.

Если граф обедает рано, подумала Орлена, он, по всей вероятности, очень возмутится, когда его побеспокоят посреди трапезы.

Затем она сказала себе, что в Лондоне живут совсем по другому времени, чем в Йоркшире. Девушка слышала, что принц Уэльский ест в половине восьмого, и потому решила, что остальное светское общество следует его примеру, но откуда ей было знать наверняка?

Орлене уже казалось, что что-то пошло не так и граф, вероятно, отказывается принять их до утра, когда дверь салона открылась.

— Его светлость примет вас прямо сейчас, — вежливо сказал дворецкий.

Молодые люди последовали за ним. На этот раз они шли по широкому коридору с портретами на стенах и превосходной мебелью, которую Орлена, хоть и была обеспокоена, не могла не оценить.

Дворецкий остановился перед большими, великолепно украшенными двойными дверями. Он распахнул их и объявил зычным голосом:

— Сэр Теренс Уэлдон, милорд, и мисс Орлена Уэлдон!

В первый момент девушка не увидела ничего, кроме огромной комнаты, которая показалась ей от пола до потолка заставленной книгами.

Потом она заметила три окна, открытые в цветущий сад, и наконец ее взгляд упал на мужчину, который стоял спиной к камину, наблюдая, как они входят.

Сначала Орлена не поверила своим глазам.

Затем ее сердце неистово забилось, и жгучий румянец выступил на бледных щеках. Там, у камина, стоял и разглядывал ее твердыми темными глазами под набрякшими веками тот джентльмен, что поцеловал ее в саду прошлой ночью!

Воцарилось неловкое молчание. Наконец Терри выдавил:

— Думаю, это какая-то ошибка. Я хотел видеть графа Алверстонского.

— Я — граф Алверстонский!

Джентльмен говорил тем протяжным голосом, который Орлена так хорошо запомнила.

Терри онемел от изумления, а граф продолжил:

— Полагаю, здесь требуются объяснения. Возможно, вам обоим лучше сесть.

Он указал на диван сбоку от камина, и, чувствуя, что ноги не держат ее, Орлена направилась туда.

Она не могла снова посмотреть на графа.

Она не могла поднять глаза, чтобы встретить его твердый взгляд, но знала, что сердце ее лихорадочно колотится и становится трудно дышать.

Орлена робко села на краешек дивана.

Ей казалось, что весь мир перевернулся. Мысли девушки спутались, она почти не могла думать связно.

Терри пошел к камину, но садиться не стал.

— Граф Алверстонский был другом моего отца, — возразил он, — и его ровесником.

— Мой отец умер два года назад.

— Тогда понятно, почему вы здесь, — заметил юноша. — Но это значит, что вы — не наш опекун.

— Именно это я должен вам объяснить, — ответил граф.

Он посмотрел на Терри, и тот, словно подчиняясь приказу, сел в кресло возле сестры.

Граф взглянул на них обоих, но глаза Орлены были опущены, и ее ресницы темнели на фоне щек, которые теперь, когда румянец схлынул, стали бледнее, чем когда-либо.

— Когда я вернулся сегодня из Ньюмаркета… — начал он.

— Сколько вам потребовалось времени? — не удержался Терри.

Граф слегка скривил губы.

— Четыре часа и пятьдесят две минуты!

Юноша вздохнул.

— Еще бы, у вас такие лошади. А с теми упрямыми ослами, которыми мне пришлось править, я удивлен, что мы вообще прибыли.

Граф молчал, и через минуту Терри сказал немного смущенно:

— Извините, милорд. Мне не следовало вас перебивать.

— Как я уже говорил, когда я вернулся из Ньюмаркета, я обнаружил письмо от вашей адвокатской фирмы, сообщающее мне о смерти сэра Хеймиша Уэлдона и о том, что его сын и дочь являются моими подопечными, пока им не исполнится двадцать один год.

— Мистер Торогуд не мог знать, что ваш отец умер.

— Это очевидно, — высокомерно обронил граф. — В то же время было бы разумнее, если бы он навел справки, прежде чем так поспешно отправлять вас в Лондон.

— Мы сами захотели приехать, — признался Терри. — Мы понимаем, что, пока мы не встретимся с нашим опекуном, мы не вправе брать деньги из нашего наследства.

— Ваш мотив понятен, — заметил граф. — Однако до сегодняшнего дня я понятия не имел об обязательстве моего отца.

— Это значит, что у нас фактически нет опекуна? — жадно поинтересовался юноша.

— Я сам ожидал, что дело обстоит именно так, — ответил граф, — но, к сожалению, из-за небрежности со стороны ваших адвокатов в данный момент я — ваш опекун и вы находитесь на моем попечении.