Возвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс

После ванны Гарриет почувствовала себя лучше. На пути в комнату ей опять повезло: не встретился никто из знакомых. Ей вовсе не хотелось стоять в купальном халате и ностальгически болтать о прошлом. Через одну дверь от своей комнаты она увидела табличку «Миссис Г. Этвуд». К счастью, дверь была закрыта. На следующей двери таблички не было, но как раз когда Гарриет проходила мимо, ручка повернулась изнутри и дверь начала медленно открываться. Гарриет быстро проскочила к себе. Как ни глупо, сердце ее бешено колотилось.

Черное платье сидело как перчатка. У него была маленькая квадратная кокетка и узкие рукава, строгость которых несколько смягчалась кружевными манжетами, доходящими до середины ладони. Оно напоминало средневековое одеяние — лиф туго обтягивал талию, юбка крупными складками ниспадала до пола. Матовая ткань как бы стушевывалась на фоне тускло поблескивавшего академического поплина. Гарриет накинула на плечи тяжелую мантию, так чтобы передние складки легли ровно, торжественно, словно церковное облачение. С капюшоном пришлось повозиться, прежде чем вспомнился правильный изгиб у ворота — чтобы был виден яркий шелк. Она незаметно закрепила капюшон на груди — одно плечо черное, другое — красное. Надевая шапочку, Гарриет вынуждена была пригнуться, чтобы видеть себя в зеркале, — похоже, обитательница комнаты была очень маленького роста. Мягкая шапочка легла плоско, симметрично, угол ровно по центру лба. Зеркало отразило ее бледное лицо с прямыми черными бровями, крупным носом, несколько широковатым по строгим канонам красоты. Глаза, глядевшие на нее из зеркала, казались усталыми, но взгляд их оставался вызывающим и настороженным — слишком много страшного они видели. Рот выдавал щедрость натуры, успевшей раскаяться в этой щедрости, твердая складка в углах губ обещала не уступать ни пяди. Сейчас, когда густые волнистые волосы были убраны под академическую шапочку, лицо казалось собранным, словно перед битвой.

Она нахмурилась, глядя на свое отражение, провела руками по складкам мантии и, словно разозлившись на зеркало, резко повернулась к окну, выходящему во внутренний (он же Старый) двор. На самом деле это был скорее даже не двор, а сад, вытянутый в длину и окруженный зданиями колледжа. В одном его конце в тени деревьев прямо на траве были расставлены столы и стулья. В другом виднелась Новая библиотека — оголенные стропила в лесах. Несколько групп женщин пересекали газон. Гарриет с раздражением отметила, что большинство из них неправильно носят академическую шапочку, а одна имела глупость надеть бледно-желтое платье с муслиновыми оборками, которое нелепо торчало из-под мантии. «С другой стороны, — подумала Гарриет, — в ярких цветах есть что-то средневековое. Да и мужчины в этом смысле ничуть не лучше женщин. Я однажды видела, как старый Хаммонд шагал в процессии на День памяти основателей:[23]мантия доктора музыки,[24]серый фланелевый костюм, коричневые ботинки, да еще голубой галстук в крапинку, и никто ему слова не сказал».

Она внезапно рассмеялась и наконец-то почувствовала себя увереннее. «Этого у меня никто не отнимет. Что бы я ни сделала, это останется: стипендиат, магистр искусств, domina,[25]старший член Университета (statutum est quod Juniores Senioribus debitam et congruam reverentiam tum in private tum in publico exhibeant[26]). Это место завоевано, неотъемлемо, почтенно».

Она твердым шагом вышла из комнаты и постучала в дверь через одну от ее собственной.

Четыре женщины шли по саду — медленно, потому что Мэри не могла идти быстро. Гарриет размышляла на ходу: «Это ошибка… Большая ошибка. Не надо было приезжать. Мэри славная, всегда была славной, и она так рада меня видеть, но нам совсем не о чем говорить. И мне теперь придется навсегда запомнить ее такой — с измученным лицом, со взглядом человека, признавшего свое поражение. И она запомнит меня такой, какой увидела сегодня, — ожесточенной. Она сказала: „Видно, что ты преуспела в жизни“. Я знаю, что это значит».

Хорошо, что Бетти Армстронг и Дороти Коллинз взяли беседу на себя. Одна из них разводит собак, у другой — книжный магазин в Манчестере. Они явно не теряли связи все эти годы, поскольку обсуждают дела, а не людей, у них много общих интересов. Мэри Стоукс (теперь Мэри Этвуд) будто бы отгорожена от этих женщин болезнью, замужеством и — что толку притворяться — каким-то умственным застоем, который не имеет отношения ни к болезни, ни к замужеству. «Наверное, — подумала Гарриет, — у нее такой сорт ума, рано расцветает и быстро вянет. И вот она, моя старинная подруга, расспрашивает меня с вымученной, предупредительной вежливостью о моих книгах. А я с такой же вымученной, предупредительной вежливостью расспрашиваю ее о детях. Нам не нужно было встречаться. Это ужасно».

Дороти Коллинз оборвала поток ее мыслей, спросив что-то о контрактах с издателями, и ответа хватило как раз на остаток пути к Старому двору. Энергичная фигура устремилась к ним по дорожке и остановилась с радостным восклицанием: «Да это же мисс Вэйн! Как приятно, мы так давно вас не видели». Гарриет с благодарностью последовала за деканом — она была искренне привязана к этой женщине, которая писала ей добрые, веселые письма в те дни, когда веселая доброта была для Гарриет дороже всего на свете. Три однокурсницы дисциплинированно продолжили путь — они уже успели засвидетельствовать свое почтение декану.

— Как чудесно, что вы смогли приехать!

— Правда, смелый поступок? — сказала Гарриет.

— Глупости! — решительно заявила мисс Мартин. Она склонила голову набок и окинула Гарриет проницательным птичьим взглядом. — Даже не думайте! Никто вам слова дурного не скажет — не такие уж мы сушеные мумии. В конце концов, считается только работа, которую делаешь, верно? Кстати, ректор мечтает вас повидать. Она в восторге от «Песков преступления». Надо бы поймать ее, пока не прибыл вице-канцлер. Как вам показалась Стоукс? То есть Этвуд, никогда не могу запомнить все эти замужние фамилии.

— Просто ужас, — призналась Гарриет. — Я вообще-то приехала сюда, чтобы с ней повидаться. Но, боюсь, это была не лучшая идея.

— А! — сказала мисс Мартин. — Она перестала расти. Я помню, вы дружили, но мне-то всегда казалось, что у нее голова как у птенца: выглядит большой, а толку мало. Но конечно, я надеюсь, что операция пройдет успешно. Такой ветер, не могу управиться со своей шапочкой. А ваша сидит отлично, как вам это удается? И, я вижу, на нас обеих подобающий сабфуск.[27]Видели Триммер в этом ужасном канареечном абажуре?