Человек огня - Эмилио Сальгари

— Мы должны привыкать к этим концертам, если хотим спать по ночам.

— Надеюсь, что мы недолго пробудем здесь и отправимся куда-нибудь в другое место.

— Я тоже об этом думал.

— Но куда мы пойдем и когда? Я думаю, вы не имеете ни малейшего желания кончать вашу жизнь в этом лесу?

— Само собой разумеется. Так же, как не имею ни малейшего желания кончить свою жизнь на вертеле и жариться в соке бананов и груш.

— Есть тут, на этом берегу, какие-нибудь европейские поселения?

— Ни одного. Никому еще до сих пор не приходило в голову селиться в Бразилии, которая принадлежит нам по праву первооткрывателей с тех пор, как наш соотечественник Кабрал объявил ее португальским владением.

— Я слышал, будто испанцы завладели в Америке огромными территориями.

— Правда. Но испанские порты находятся очень далеко от нас, и нам нужно было бы пройти всю Южную Америку, чтобы достигнуть Перу.

— Это очень большое путешествие?

— Громадное. Пришлось бы идти многие тысячи миль через девственные леса, где обитают племена людоедов и всякого рода хищные звери. Я не чувствую в себе достаточно мужества, чтобы предпринять такое путешествие. Но я слышал о каких-то французских поселениях, которые должны находиться где-то на юге Бразилии, вблизи устья реки, называемой Ла-Плата. Надо бы нам попытаться пробраться туда.

— Это так же далеко?

— Я знаю, что эта река находится где-то на юге, но не могу тебе сказать, на каком расстоянии от нас.

— Ах, сеньор! Боюсь, что мы никогда не выберемся из этого леса и никогда больше не увидим ни нашей реки Тахо[3], ни лица белого человека! — воскликнул Гарсиа, вздыхая.

— Не надо отчаиваться. Я знаю, что корабли, снаряженные гаврскими торговцами, много раз отправлялись к берегам Бразилии за грузом сандалового дерева. Кто знает, быть может, мы повстречаем какое-нибудь судно в этом заливе.

— В таком случае, сеньор, нам не надо удаляться от этого берега.

— Мы и не будем терять его из виду, мы будем часто совершать экскурсии на юг и на север этой великолепной бухты… Ну вот, и лягушки начали наконец уставать! Воспользуемся этим и отдохнем немного.

—А если какой-нибудь зверь, пользуясь нашим сном, подкрадется к нам?

— До сих пор мы еще не вплели здесь никаких других зверей, кроме лягушек и птиц. Кроме того, очень возможно, что те немногие мореплаватели, которые приближались к этим берегам, сильно преувеличили свирепость американских зверей. Положим шпаги под руку, а ружья будем держать между коленями и попробуем все-таки уснуть.

Они уселись поудобнее в углублении дерева, прижались друг к другу и действительно скоро уснули, несмотря на все свои страхи.

Лягушки, прокричавшие без умолку часа два, тоже начали затихать. По временам еще раздавался свист или ворчание, но затем все затихло, и в лесу воцарилась тишина.

Рано утром наши путники, проспавшие спокойно около четырех часов, были разбужены другим концертом, правда, менее оглушительным, который раздался в листве дерева, служившего им убежищем. Новыми музыкантами были крошечные попугайчики, с зелеными перышками и головкой цвета бирюзы. Они ни на минуту не переставали чирикать в течение нескольких часов.

— Вставай, Гарсиа! — крикнул Альваро, потягиваясь. — Солнце уже стоит высоко, до обеда еще далеко, а между тем аппетит мой заметно возрастает…

— Но где же мы найдем обед, сеньор? — спросил Гарсиа.

— Тут где-нибудь поблизости должен быть пруд или болото. Пойдем туда, откуда раздавалось пение лягушек и жаб. За неимением дичи удовольствуемся жареной рыбой.

Путешественники подкрепились несколькими плодами дерева pinha, переменили заряд ружей, опасаясь, что ночная сырость испортила порох, и, взвалив на себя бочонки, углубились в чащу деревьев.

В этом месте лес уже не был так густ, как там, где они проходили накануне. Тут росли гигантские деревья громадной толщины, пальмы вышиной более чем шестьдесят метров, принадлежавшие к роду восковых пальм, из ствола и листьев которых выделяется жирное вещество, служащее теперь для изготовления свечей. Но в те времена индейцы употребляли лишь плоды этого дерева, в изобилии растущего не только в бразильских лесах, но даже на высоте трех тысяч метров, поэтому встречающегося и в Кордильерах.

Альваро, не обращая внимания на красивые гигантские пальмы, польза которых была ему тогда совершенно неизвестна, шел вперед, занятый мыслями об обеде, который все еще оставался очень отдаленным. Почва под его ногами становилась все более сырой, мягкой, и скоро вместо пальм появились тростники громадной величины и болотные растения с красивыми пурпурными цветами, среди которых весело порхали бесчисленные птички, большие и маленькие, очаровательные колибри, поражающие своей красотой и миниатюрностью.

— Как они хороши! Посмотрите, сеньор Альваро, ведь они точно разукрашены драгоценными каменьями! — вскричал в восторге Гарсиа.

— Да, они восхитительны, но я бы предпочел попугая, — возразил Альваро, думавший об обеде.

— И они тут есть. Взгляните на это дерево.

— Вижу… А это что за отвратительные зверюги, которые шмыгают среди ветвей?

Это были огромные зеленые ящерицы, длиной около метра, которые обладали свойством менять цвет кожи, когда были раздражены, точь-в-точь как африканские хамелеоны. Несмотря на то что они ядовиты, хотя и не в такой степени, как змеи, мясо их употребляется в пищу; оно белое и сочное, как куриное мясо, и вкусом напоминает мясо лягушачих лапок, столь ценимое французской кухней.

Но Альваро этого не знал, да если бы и знал, то вряд ли захотел бы воспользоваться для обеда этими животными, вид которых вызывал у него отвращение. Впрочем, он боялся углубляться дальше в чащу. Почва была уже насыщена водой, деревья попадались все реже и реже, так что все признаки указывали на близость болота или озера.

— Вон там вода, — сказал Гарсиа, шедший впереди. — Кажется, тут озеро.

Они замедлили шаги, опасаясь трясины, и остановились на краю обширного озера, сплошь поросшего какими-то болотными растениями с очень широкими листьями, по которым важно разгуливали болотные птицы. Тут и там виднелись крошечные островки с растущими на них пальмами, которые служили обителью многочисленных птиц, наполнявших воздух своими криками.

— Какая черная вода, — заметил Гарсиа. — Точно туда вылили бочку чернил. Разве тут могут жить рыбы?

Альваро не отвечал. Он с некоторым беспокойством всматривался в маленький островок, поросший тростником, который колыхался, как будто кто-то толкал его.

— Остров шевелится, — сказал Гарсиа. — Он как будто двигается. А между тем вода совершенно спокойна и нет ни малейшего ветерка. Что это может быть? Уж не индеец ли забрался туда?