Беломорские старины и духовные стихи. Собрание А. В. Маркова - Автор Неизвестен

мягко, щ (шш) — не совсем широко, и пр.

Аграфена Матвеевна Крюкова.

СТАРИНЫ ТЕРСКОГО БЕРЕГА

1. ТРИ ПОЕЗДКИ ИЛЬИ МУРОМЦА

Ай во городи было всё во Муроми,

Во сели-то у нас было во Качарови,

Там ведь был-то жил богатой-от хресьянин-от Иван всё Тимофеевич

Со своей-то жил с супругой с Епесте́ньей Олёксандровной.

5 Как не белинька берёзка к земьли клонитц́е́,

Не кудрявинька зелёна подгибаитц́е, —

Как дородьнёй доброй молодец-от падат батюшку в резвы́ ноги,

Ай тому ли всё Ивану Тимофеёвичу,

Ро́дной матушке Липесьте́нии Олёксандровны;

10 Говорит-то он сам да всё таки реци:

«Уж ты гой еси, родимой ты мой батюшко

Со родимой со моей, всё с ро́дной матушкой!

Благословите-ко меня вы, добра молодца,

Вы того ли Илью да миня Мурамця,

15 Ишше сильнёго могучово бога́тыря,

Съезьдить мне-ка, батюшко, в цисто полё;

Говорят шьто мне, могуци-ти сказали мне,

Мне сказали-то многи могуция бога́тыри,

Будто есь как во чисто́м поли на столбичку написано,

20 На дубовом на столбе ведь будто наресовано:

Есь нечистых три дорожки прямоезжиих».

Тут заплакали ево чёсны́ родители:

«Ты уедёшь — ведь убьют твою уда́лу буйну голову».

Говорит-то Илья, да Илья Мурамец,

25 Илья Мурамец, всё как свет-Ивановиць:

«Во чисто́м-то поли мне смерть не написана».

Он скоренько-то пошол да на широкой двор,

Он сядлал-то, сряжал да тут добра́ коня,

Надевал-то он уздицю всё серебряну,

30 Он ведь клал-то всё седёляшко всё кипарисноё,

(не черкальское, а кипарисное было у нево седёлышко).

Он садилсэ на своёго Вороне́юшка.

Он ведь стал-то у ево всё, доброй конь, поскакивать,

Стал он реки и озёра промеж ног спускать,

Вси болота и озёра всё проскакивать.

35 Приезжает он во да́лече в чисто́ полё;

Там, в цисто́м поли, да там столб стоит;

На столби-то всё было́ подписано,

На дубовом всё ведь было наресовано:

Как в перьву́ дорожку ехать — тут богату быть,

40 Во втору дорожку ехать — дак жонату быть,

Ай в третью́ дорожку ехать — не живу́ не быть.

Тут как думаёт Илья всё Муромеч, он прироздумыват:

«Шьто нашьто ведь мне-ка, старому, богату быть?

Мне-ка, старому, богатьсьво всё ненадобно;

45 Я поеду же однако в ту дорожоцьку».

Приезжает по дорожки недалёко-то;

Под одным-то тут ведь было под сыры́м дубом

Там стоит-то ведь, стоит да три розбойницька.

Розьделили по перьво́й они по мисы красна золота,

50 По другой они по мисы чиста се́ребра,

По третье́й они по мисы скатна жемцюгу,

Розьделили они да всё приконьцили.

Тут гледел-смотрял Илья да Илья Мурамець:

Он тут перьвого розбойника конём стоптал,

55 Он другого-та розбойника копьём сколол,

Он третьёму-то отсек по пле́ци буйну голову;

Собирал-то он к себе тут злато, се́ребро.

Тут же стал он по чисту́ полю розгуливать,

Он розгуливать стал, да всё розьежживать;

60 Розьминат-то он, розьежживат добра́ коня.

«Я поеду в ту дорожку, где жонату быть.

Ай на шьто же мне-ка, старому, жонату быть?

Мне женитьба, старому, ведь ни к чому будёт».

Говорит-то тут ведь сам себе, роздумыват.

65 «Я не то, токо я сьежжу, попроведаю».

Он ведь ехал Илья Мурамеч и до́ ночи;

Увидал-то он в тёмно́м лесу огромной дом;

Он поехал ко дому ко богатому.

Этот дом стоит ведь убран, прироскрашон весь.

70 Приежаёт он ко до́му всё близёхонько,

Привезал-то он коня своего доброго,

Ко тому ли привезал коня-то к золоту кольцю,

Принасыпывал пшеници белояровой.

Тут выходит к ёму да на красно́ крыльцё,

75 На красно́ крыльцё выходит красна девиця:

«Ты-ка здрастуй-ко, дородьнёй доброй молодець!

Проходи ко мне в полатушки высокия;

У миня-то ведь дом велик всё со полатами».

И спросил у ей Илья-та ведь свет-Мурамец:

80 «Уж ты гой еси, душа ты красна девиця!

Ис каких ты родов, да ты всё здесь живёшь:

Ис королевських ли родов, али ис княженьских?»

Тут ответ скоро́ держала красна девиця:

«Не могу тебе сказать, вскори́ поведати;

85 Я тогды тебе скажу, когды я замуж за тебя пойду».

Ай заходит он в ее́ да всё полаты-ти,

Она садит ёго Илью за дубовы́ столы,

А пои́т-то его водками всё разныма,

Она корьмит его кушаньём да ествами саха́рьныма:

90 «Уж ты пей, кушай, жених мой нарече́нной ты!»

Говорит-то тут Илья, да Илья Мурамец:

«Ты мне дай-ко-се свои-ти золоты клюци;

Обхожу-ту я по всем твоим покоям-то,

Я по всем твоим полатам белокамянным;

95 Я тогда-то ведь тебя да за себя возьму».

Пристыгает тут Илью да ноцька тёмная,

Ноцька тёмна пристыгает, ноць осённая.

Как лёжи́т деви́ця душа красная

Шьчо на ту ево кроваточку тисовую,

100 Шьчо на ту ли на периночку пуховую;

Говорит она сама всё таки реци:

«Ты лёжись-ко-се, лежись, да ты как мой жених;

Я сама-то всё тебя возьму, окутаю».

Говорит-то Илья Мурамець таковы реци:

105 «Повались-ко-се сама да на кроватоцьку».

Он увидел, шьчо у ей есь злы всё помыслы:

Уходить она желат да Илью Мурамця.

Он немного сь ей тут всё да розговаривал;

Захватил-то ей за девью за русу́ косу,

110 Он откинул взял перину всё пуховую,

Он кинал-то ей во по́греб во глубокой-от.

Хто не толкует — повали́тьц́е, тот и там упал;

Там наставлёны у ей да всё востры́ копья,

Нагублёно там ведь много душ напрасных-то:

115 Ис худых-то есь родов, много хороших есь;

Хто ведь мимо попадёт эти копья́, дак тот живой сидит;

Хто на копьё-то попадёт, дак тот приконьчитцэ.

Закрычали вси многи́ там люди добрыя:

«Шьчо сама она летит, ведьма проклятая!»

120 Ай