Слуги тьмы - Элен Варрон

— Колдун хотел дать какой-то знак, — закончил он, — но я еще не понял, какой. Вряд ли это было просто: «Оставь Элисию в покое, отступись».

Пер Альберт задумчиво погладил подбородок.

— Он легко мог тебя уничтожить. Вложить кинжал в руки Бака… или овладеть сознанием молотобойца и поставить перед тобой куда более страшного противника, чем дурачок. — Священник помолчал. — Как ты намерен ее защитить?

Даниэль посмотрел на свои ладони.

— У меня есть лук, меч и лорс. И собака. Полагаю, этого достаточно.

— Ты самонадеян, сын мой, — проговорил отец Альберт негромко.

— Возможно. Но я уверен: мы еще встретимся с колдуном. Я смогу разобраться, чего он хочет. И тогда буду знать, как уберечь Элисию.

— Ты непростительно самонадеян, сын мой, — повторил преподобный отец.

— У меня нет выхода. Я не отдам ее колдуну и не позволю убежать еще дальше, в незнамо какую глушь. Он и в Ванге ее найдет, если захочет.

— Может, он надеется тебя отпугнуть? Он ревнует?

— Ревнует? Колдун?!

— Я бы рискнул предположить — звучит чудовищно, но все же — что раньше он был священником из Аббатств. Скажем, Нечистому удалось перетянуть его на свою сторону, однако в нем сохранилось нечто человеческое. Чувства. Любовь к женщине, ревность… Судя по тому, что Элисия о нем рассказала, это похоже на правду.

— Тем более, — заявил Даниэль, возвращаясь к тому, с чего начал. — Я хочу, чтоб вы нас немедленно повенчали.

— Это не делается с такой поспешностью, — мягко упрекнул отец Альберт. — Это — бесчестье для девушки…

Даниэль вскочил.

— Бесчестье для девушки, — проговорил он, сдерживая гнев, — молва, которая гуляет по поселку. Не без вашего, преподобный отец, участия.

Священник тоже встал. Выпрямился — и оказалось, что он на полголовы выше пастуха. У Даниэля в мозгу мелькнула смутная мысль, что если бы они стали меряться силой, еще вопрос, кто вышел бы победителем.

С минуту они молчали, буравили друг друга взглядом. Даниэль уступил первый, махнул рукой и уселся обратно в кресло.

— Я не к тому, чтобы сегодня же забрать Элисию в лес, — сказал он, невольно оправдываясь. — Она останется в вашем доме, пока я не разберусь с колдуном. Но… отец Альберт, поймите: она должна жить здесь мужней женой, а не бывшей колдуновой наложницей. Мой отец не станет держать язык за зубами; будьте уверены, он уже сидит в таверне, а два десятка бездельников слушают, пораскрывав рты. И завтра вслед Элисии понесутся новые намеки и сплетни. Пер Альберт, если мое имя в Атабаске что-нибудь значит, пусть оно ее защитит. А когда Элисия переберется ко мне, тогда и разговоры смолкнут.

— Будь по-твоему, — с тяжелым сердцем согласился священник. — Мы спросим Элисию, и если она… Что ж, постараемся выбрать меньшее зло. — Пер Альберт вздохнул и нехотя добавил: — Дани, этим утром я бросил Символы. Ты знаешь, как нелегко их истолковать, но сегодня они сложились в простую картину. Рыболовный Крючок, Крест и Глаз, а главное — Череп… Они говорят, что Элисия принесет в мой дом много горя. А если в мой — выходит, и в твой тоже.

Сбитая из толстых досок дверь беззвучно повернулась на петлях, и через порог шагнула сама Элисия. На ней был ее дорогой алый плащ с откинутым капюшоном, белые локоны лежали на плечах, в ушах покачивались тонкие золотые подвески. На щеках пламенел румянец.

— Я согласна, — вымолвила она звенящим голосом, обводя взглядом вскочившего Даниэля и священника. Ее синие глаза блистали. — У меня нет подвенечного платья, но и это сгодится, — она провела рукой по алой ткани плаща. — Ах… — она запнулась, застенчиво улыбнулась отцу Альберту. — Я не подслушивала под дверью, но там наверху все слышно. Ведь моя комната как раз над этой, — объяснила она Даниэлю и решительно повернулась к священнику: — Я люблю этого человека и согласна стать его женой.

Пастух взял ее за руку.

— Я люблю эту девушку и готов быть ей защитой и опорой. Смуглые щеки отца Альберта побледнели. Его взгляд обежал комнату, словно отыскивая какой-нибудь довод против венчания. Не нашел. Справившись с собой, пер Альберт расправил плечи, поднял глаза к потолку и торжественно прочел краткую молитву, которую новобрачные выслушали, склонив головы.

— Перед небом и людьми объявляю вас мужем и женой. Именем Всевышнего Отца… да снизойдет благодать на ваш дом и детей ваших. Аминь!

— Свадебный подарок за мной, — сказал Даниэль с улыбкой, чтобы скрыть смятение. Отец Альберт на самом деле обладает даром предвидения, а Сорок Символов не лгут. С другой стороны, они имеют десятки толкований, это всем известно. Однако священник уверен, что на сей раз предсказание было однозначным. Хорошо, что Элисия не слышала его последних слов — как раз спускалась со второго этажа. Она принесет горе… А, собственно говоря, кому? Может, отцу Альберту — тем, что уйдет из его дома? Конечно, ему тяжело с ней расставаться; вот вам и «горе»… У Даниэля отлегло от сердца.

Глухой полночью он покинул Атабаск На Закате. Свадьбу они сыграют позже. В сущности, не так важно, будет свадьба или нет. Это праздник для родни, для соседей. Лично он, Даниэль, вполне обошелся бы без шумного застолья, ведер браги, песен и плясок. Главное — Элисия теперь его жена. А шумом и плясками, к слову, нетрудно навлечь беду.

Он поежился. Это гадание, будь оно неладно… Крючок, Крест с Глазом и Череп… Стоит нагнать на людей страху, они и будут ждать неприятностей, сами же их и накличут…

Правой рукой Даниэль сжимал поводья, в левой держал зажженный факел. Толку от огня было немного — Сат Аш ни за что не собьется с дороги; да и любого врага он учует прежде, чем его обнаружит хозяин. И все же с факелом было спокойней — особенно сегодня, после стычки с Баком. Серый Ветер бежал ровной рысью, его большие копыта глухо били по толстому слою влажной прошлогодней хвои.

Внезапно как будто незримые ладони уперлись пастуху в грудь. Он резко откинулся назад и едва не вылетел из седла. Рванул повод.

— Стой!

Лорс остановился как вкопанный. Даниэль перевел дыхание, как после мгновенного приступа удушья. Что это было? Первым делом он глянул на Сат Аша: скакун был спокоен, грива не дыбилась. Лорс терпеливо ожидал, чего хозяин потребует дальше.

— Нечистый! — ругнулся Даниэль сквозь зубы.

— Ошибаешься, — гулко прозвучал у него в мозгу чей-то голос. Голос помолчал, словно оценивая произведенное впечатление, и добавил:

— Я — отступник.

Даниэль не ощутил ни ненависти, ни злобы — того, что отличало слуг Нечистого. Легкую насмешку — да, это было. Еще, пожалуй, печаль.

— У меня мало времени, — продолжал загадочный собеседник. — Поэтому я не могу долго наблюдать за тобой и вынужден воспользоваться, — он явственно усмехнулся, — грубыми методами.

— Где ты? — спросил Даниэль.

— За много миль от тебя. Приспешники, как ты выражаешься, Нечистого достаточно сильны и неплохо вооружены, так что я могу общаться с тобой на большом расстоянии.